«Они же ищут», говорит она. «Они послали людей с оружием так далеко, как в С’де Рафаел».
«Они не придут так далеко сюда», отвечает Рахав, «уж не за беглецом из Яффо».
«Они могут», не унимается Батчамса. «Они все продолжают искать».
Рахав качает головой. «Кто-то из тех людей выдаст его. Они всегда так делают, когда напугаются или проголодаются, или захотят попасть домой. Через месяц найдут его в пещере возле Яффо, и на этом все закончится».
Рахав не уточняет ничего посередине своей речи, замечает Мириам. Она не говорит: «Найдут его и убьют, и на этом все закончится». Мириам считает — из-за доброты Рахав.
Ей кажется, что она начинает немножко заботиться о Гидоне.
Вечером они делят еду свою с семьей ее брата Шмуеля. Его жена сварила суп и запекла козью ногу с диким чесноком. Гидон ест с ними. Решение городка относиться к нему, как к недоразвитому, больше никем не поддерживается. Он работал очень хорошо на земле Мириам. Ест только тот, кто работает.
Шмуель опять начинает приставать к нему с расспросами.
«Так ты вернешься весной в Яффо, так, ведь? До Песаха?»
Гидон неловко двигает своими плечами. Он чувствует себя здесь неловко, чем с ней наедине. Он не готов к разговорам.
«Я могу остаться и здесь», отвечает он, и, кажется, хочет добавить что-то еще, но вновь замолкает.
«Он очень хорошо помогает с козами», объясняет она. «Иов не может их всех загонять. Мы потеряли за зиму двух. Гидон всегда собирает их всех».
Шмуель соглашается кивком и кладет себе еще хлеба и козьего мяса, запеченного в толстом слое трав и оливкового масла. Ее брат стал теперь патриархом, тем, кто решает, поскольку у нее нет мужа. Его не назовешь недобрым человеком. Он макает хлеб в зеленое масло и ест, оставляя изумрудные капельки на своей бороде.
«Но ты же скажешь мне, когда он тебе надоест, так, ведь?» говорит он и потом добавляет, широко ухмыляясь, «И тогда мы пошлем его в дорогу со всей нашей любезностью, конечно».
Они сказали, что он был не в своем уме. С этим они пришли рассказать ей. Сочувствующие женщины из поселка неподалеку пришли, когда был торговый день на рынке. «Мимо проходили», так они сказали, хотя Натзарет был далеко от их дороги. Люди, которых она не видела пять лет, пришли, чтобы сказать, что ее сын сошел с ума. Из-за своей доброты.
Он осквернил Храм — рассказали они, и она не могла в это поверить. Он так любил ходить ребенком в Храм, покупать лепешку для подношения еды в наружном дворе и наблюдать за жертвоприношением.
