«Ему нужно поменьше доброты от тебя, женщина! Ему нужно научиться быть мужчиной вместо того, чтобы постоянно держать его рядом, ухаживать за ним!»
«Я — его мать. Что еще я должна была для него сделать?»
И Иосеф шумно неодобрительно фыркнул своим особенным способом, которым он заканчивал их разговоры, зная, что не сможет победить ее в споре.
Она увидела, как Иосеф, однажды, тихо говорил о чем-то с дочерью Рамателя-кузнеца — высокая, хорошо сложенная девушка — но в то время она не придала этому никакого внимания. Мысли ее были заняты Иехошуа и что с ним, и услышит ли она когда-нибудь о нем, увидит ли его когда-нибудь опять, а если он умер где-то в пустыне, то разнесли ли его кости волки.
И потом она услышала историю от торговца, что сына видели в Кфар Нахуме, и он проповедовал и показывал чудеса, словно святой человек. И они еще добавили к своим словам. Они сказали, что он был не в своем уме.
Наступает вечер, приходит утро. Время приготовиться к Субботе. Она моется и моет детей. Она выпекает хлеб на сегодня и на завтра. Перед самым закатом она зажигает лампады, которые будут гореть всю ночь, и благословляет. Наступает пятничное утро, приходит пятничный вечер. День Субботы.
Юноша Гидон идет молиться с мужчинами на поле Ефраима. Она и маленькие дети сидят в длинном амбаре и поют женские песни, прославляющие Субботу. Они делятся хлебом и вином, и благословляют еду свою. Они пьют сладкое вино, сделанное, когда они еще было молодыми, и кувшины запечатаны воском их отцами, внутри которых хранятся давние лета.
Некоторые из женщин спрашивают про Гидона. Не так, как жена Нехемайи из-за своей дочери, интересующейся им. Они слышали что-то. Пришла новость о том, что несколько месяцев тому назад, еще осенью, в Яффо было небольшое восстание. Один человек заявил о себе, будто он и есть Царь Иудеи, сын Царя убитого римлянами. У него было сподвижники, всего двести-триста человек, но они попытались ворваться в оружейный склад. Солдаты раздавили восстание очень легко, но сам человек с несколькими сподвижниками сбежал.
Не думает ли она… Гидон же из Яффо, знают все, и не думает ли она, что он может быть одним из тех людей?
Она качает головой.
«Он есть тот, кто он есть: глупец, но не лжец».
Рахав кладет свою тонкую руку ей на плечо и обнимает ее.
«Мы все еще оплакиваем с тобой».
Рахав целует Мириам в голову. Она — добрая душа, особенно когда в ней стакан теплого пахучего вина.
В голосе Батчамсы звучат ноты осторожности.
