— О-о! Молодцы! Учту в следующий раз вашу дисциплинированность. — Пробасил детина. — Но-о, а вы, что жа? Специального приглашения ждёте? — повернулся в сторону тех, кто ещё не нашёл в себе силы оторваться от постели.
Он шел вдоль коек и ловким ударом носком сапога снизу койки «вышибал» из её объятий заспавшегося клиента. Эта мера воздействия подействовала совершенно безотказно. Через две минуты все обитатели палаты были уже на ногах.
Как бы там ни было, но минут через двадцать, ополоснув лицо холодной, как лёд водой, Филипп Аркадьевич стоял у стола дежурного с узелком своих вещей.
— Вот тут распишитесь. Претензий нет? Всё на месте? — угрожающе спросил лейтенант.
— У меня тут, товарищ лейтенант, начал Филипп Аркадьевич…
— Гражданин начальник нужно говорить, — резко оборвал его лейтенант.
— Да. Гражданин начальник, — продолжал Филипп Аркадьевич. — У меня в бумажнике были ещё семьдесят три рубля, а на руке часы. Японские. Сейко.
— Возможно. Пить меньше надо. Вас подобрали в парке на куче листьев. Привезли сюда в бесчувственном состоянии. Так написано в протоколе. Вместо того, чтобы поблагодарить нас за работу, вы ещё претензии предъявляете. Не исключено, что вас ограбили до того, как подобрали. Можете написать заявление. Но, предупреждаю, это почти на сто процентов бесполезно. Найтись ваши часы могут чисто случайно. Повторяю — вы были в бессознательном состоянии. Так написано в протоколе. Подобраны и доставлены сюда. Диагноз наших специалистов — тяжёлое алкогольное отравление. Будем оформлять на вас бумаги по месту работы и на взыскание штрафа.
Филипп Аркадьевич посмотрел в глаза лейтенанту. Они светились честностью и вниманием отличника по основам общественных наук. И подписал бумагу.
На дворе была такая же мерзкая слякотная погода, как и вчера. Ещё не было холодно, но после жарких солнечных дней бабьего лета, эта мелкая водяная пыль, висящая в воздухе и укрывшая плотным покрывалом город, не располагала к прогулкам. Улицы были пустынны. Лишь редкие прохожие попадались навстречу. Да и то Филипп Аркадьевич старался не смотреть на них, опуская голову вниз, опасаясь встретить кого-либо из знакомых.
«Странно, — подумал Филипп Аркадьевич, — Ведь в этой чертовой камере, ни то палате я проснулся и увидел солнечный луч. Не может же за какой-нибудь час так измениться погода! А, впрочем… Я что-то стал слишком впечатлительным. В этой унылой серости и простой свет пасмурного дня покажется лучом солнца… Господи, какая-то романтическая мразь лезет в голову».
