— Что Вы знаете об этом? — требовательно поставил вопрос полисмен.
— Покиньте служебное помещение! — больше попросил, чем потребовал Эвери, хоть и пытался сохранить твердость в интонации. — Если Вы в чем-то подозреваете меня, вызывайте в полицию на допрос официально. Я не соврал Вам начет моего имени и места работы, офицер… Гуччи.
Его голос дрогнул, словно что-то пыталось помешать Дэну произнести фамилию сотрудника полиции.
— Значит, Вы не будете забирать статуэтку? — уточнил Томас, но Эвери только отрицательно мотнул головой. Он сделал вид, что вернулся к работе, взяв с полки тряпку и принявшись протирать от пыли и паутины рамы картин.
— Позвольте взглянуть на эти полотна? — Гуччи шагнул навстречу сотруднику музея, держащему в руках широкий холст, какого изначально не было на экспозиции. Дэн попытался свернуть в проход между стеллажами, но Томас остановил его, ухватившись за раму и рванув ее на себя. Эвери попытался воспрепятствовать ему, однако полицейский уже увидел картину. Внушительный холст покрывали краски серых и коричнево-красных тонов. Нечеткие силуэты, словно скрытые пепельным туманом, имели очертания висельников, помещенных в продолговатые клетки, а на переднем плане стояла мощная фигура без лица. Поначалу ее можно было принять за палача в багряном капюшоне, но четко прорисованные грани говорили о том, что это вовсе не головной убор из ткани, а глухой тяжелый шлем пирамидальной формы. Или же эта остроконечная пирамида сама являлась головой карателя, как безумно бы это ни звучало. Табличка на черной раме гласила: «Туманный день. После Суда». А в правом нижнем углу едва заметно краснели инициалы «Ф.Г.».
— Что здесь изображено? — полюбопытствовал Гуччи, тщательно пытаясь скрыть малейшие нотки волнения в голосе.
Дэн Эвери бросил полотно:
— Не спрашивайте меня, — уже буквально умолял он. — Уходите.
Но офицер полиции не поддался на эмоциональную просьбу — ему необходимо было убедиться:
— Кто автор полотна? Вам известен год создания?
Эвери закрыл лицо руками и упал на колени. Он судорожно тер свои глаза, оскалив зубы в гримасе боли, словно пытался из последних сил сдержать слезы.
— Вы знали Филлипа Гуччи? — осведомился Томас, но Дэн ничего не ответил. Он тер глаза и качал головой в немой мольбе, чтобы дознаватель оставил его в покое. Но Гуччи непоколебимо поставил последний вопрос, который не мог не попробовать задать:
— Это — на картине — красный бог Кзучилбара?
Работник музея ошеломленно поднял на него раскрасневшиеся глаза. И в этот момент Томасу показалось, что лицо Дэна Эвери могло быть знакомым. Не менее поразило его самого и то, как ему удалось так легко вспомнить имя неизвестного прежде божества.
