Серо-желтые потеки превратили обои в клочья размоченной бумаги, почти слезшей с грязных стен, проточенных ржавчиной. Светлые пятна остались на них, словно рубцы от ран, в тех местах, где висели картины. Куда могли исчезнуть полотна? Шорох и удар донеслись из подсобки. Возможно, что-то просто упало там, однако не проверить помещение еще раз полисмен не мог и, как выяснилось, не зря. В тесной комнате с нагроможденными пыльными стеллажами, освещенными трепещущим пламенем пары свечей на полках, стоял, испуганно пригнувшись, мужчина в годах. Он складывал картины у стены и не был рад тому, что чей-то визит отвлекал его от дела.
— Извиняюсь за беспокойство в нерабочее время, — обратился к работнику полисмен, — но мне нужно задать вам несколько вопросов. Я офицер полиции Томас Гуччи.
Он предъявил незнакомцу жетон. Светлые глаза музейного работника расширились, тонкие губы его приоткрылись в испуге. Томас подозрительно смерил мужчину взглядом. Он обладал несколько странной, но вполне подходящей для сотрудника такой организации наружностью: темные седеющие волосы по плечи, осунувшееся бледное лицо с не по годам глубокими морщинами, пыльный пиджак, старый шарф на шее.
— Вы являетесь сотрудником Исторического Общества Сайлент Хилла? — спросил полицейский.
— Так точно, — с неким пренебрежением или прикрытой нервозностью бросил в ответ седой мужчина. — Дэн Эвери. Можете завтра проверить эти сведения у моего руководства.
— Что Вы здесь делаете? — продолжил расспрашивать его Гуччи.
— Снял картины. Мы закрываемся на ремонт, — Дэн Эвери вновь отвечал резко и с раздражением, но, казалось, ничего не скрывал. — Может, Вы не заметили, но у нас стена обрушилась. А какую цель преследует Ваш визит? Мы не обращались в полицию.
— У вас ничего не пропадало? Точно? Может быть, довольно давно? — поинтересовался Томас.
— Мы не обращались в полицию! — повторил Дэн. Напряжение становилось для него столь сильным, что он едва мог это скрыть. Пот выступил на его лбу и скатился по линиям морщин к серо-голубым глазам.
— Вы, видимо, хотите, чтобы я скорее ушел, — сделал вывод офицер Гуччи. — Но разве эта вещь не принадлежит Историческому Обществу? — он извлек из кармана куртки безголового индейского идола.
Брови Эвери снова подскочили вверх, пересохшие губы дрогнули. Непонятный для Томаса шок отобрал у сотрудника музея дар речи. Повисла напряженная пауза, в которой тишину нарушало беспокойное дыхание Дэна.
