Как будто не хотела принимать послесловия к напечатанному тексту, которое от руки царапнул корреспондент: это прием, позволяющий, формально отстранившись от главных героев, и тому подобное… И что сумма разных по типу очерков позволит ему нарисовать гамму… И главное передать дух бытия, характерного для новостройки…
«Художник всегда прав?..» — павши на землю и оборотившись женой, спросила святая в сторону и вниз, — и, не дожидаясь ответа, ушла в другую комнату.
Почему они никогда не ссорились? Кирилл нескор с ответами, — а жена ненастойчива в вопросах?
Ненастойчива потому, что знает все ответы?..
Но тогда играет ли роль его анданте в несостоявшихся музыках спора?..
* * *
…Да, виделись они всего раз, в кабинете Кирилла (тогда у него уже был — свой).
«А теперь, будьте добры…»
Невинной просьбой рыцарь наемного пера почти прервал рассказ о том, как, работая линейным инженером, Кирилл одушевлял для себя все монтируемые устройства, которые своими параметрами реагировали — сопротивлялись или смирялись, — на действия наладчика, внедрявшегося отвертками, щупами, тестерами в их еще непутевое существование, дабы заставить жить в нужных параметрах, в узде, заданной проектировщиками… Как разговаривал с ними: сердился, шутил, увещевал, хвалил, — и как они ответствовали ему… Да что там устройства! — всякий винтик и проводок имел свой характер!..
Эх, как он распалился, вдруг открыв в себе проницательного, лиричного и даже великодушного человека, дарующего души мертвым схемам… И удивлялся: отчего именно сейчас, а не раньше? Ведь и до сего момента его окружали внимательные и даже по-своему склонные к творчеству люди — жена, например…
И, рассказывая, видел себя со стороны — взволнованного, одухотворённого…
Но корреспонденту сверх «промышленного» рассказа захотелось услышать забавный бытовой случай…
«…будьте добры, расскажите какой-нибудь забавный случай из… человеческой жизни!»
Впрочем, и про болтики-винтики, конечно, вежливо выслушал, но почему-то, в итог, лишь вяло черкнул в блокноте.
Зато на историю «про быт» реагировал живо, хоть и немо: менялся в лице — поощрительно кивал головой, прикрывал веки, прислонял ладонь ко лбу; иногда деликатно улыбался…
Когда Кирилл закончил рассказывать, корреспондент шутливо обронил: вы так хорошо живописали, что я влюбился в обеих ваших женщин…
* * *
С самого начала журналист показался странным, похожим на потомка каких-то превосходно обрусевших иноземцев — смуглый, с точеными, аристократичными чертами лица: орлиный нос, глаза навыкат, длинная мускулистая шея… Первые же его фразы показали, что у него великолепный, но, скорее всего, несовременный русский язык, — и Кириллу стало неуютно за свой волапюк, напичканный диалектизмами родины и нового места жительства, студенческим сленгом и инженерно-техническим арго.
