Сингарелла - Леонид Васильевич Нетребо

— Виски, сигару, сомбреро!.. — …и заказчик, буддийским болваном, фамильярно крутнулся на вертящемся стуле, вбирая чумным взглядом круговую панораму кафе, оттого картина, ставшая на тормозе карусели, изобильная бутылями и фужерами, еще плыла и качалась, — пока пошаливали в инерции глазные яблоки.

Старый бармен, похожий на седого грифа, проглотил кадык и поправил бабочку, — красную в белый горошек: он всяких клиентов видел…

…Седой Гриф степенно налил виски в рубиновый хрусталь, изящно повёл пальцем, — и беременный тюльпан, скользя по льду мрамора, подплыл к ковбою, не обронив капель.

Засеребрился причудливый канделябр, зажглась чёрная свеча — одна.

Душисто взорвалась упаковка, сверкнули ножницы, орлиный взгляд указал на кончик сигары:

— Отрезать или откусите?

— А сомбреро? — давясь крепким дымом, прохрипел наглец.

Гриф помедлил, снисходительно улыбаясь, — достал газету, положил перед собой и стал загибать углы…

Не бил, — убивал!..

Вкладывая всю силу, зло, исступленно, безжалостно…

Как будто получал удовольствие…

Нелепая, нереальная схема: едва появившись, человек стал смыслом его нечеловеческой, чудовищной атаки.

Мрачный смерч, затмивший разум — там, где и без затмений вовек серо и тревожно.

Откуда корни бреда?

Начитался-насмотрелся?

Как в романтических, облегченных от достоверности и морали вестернах? — встретил подозрительного (не такого, как сам, — непонятного!), взял и застрелил «на всякий случай»; или от скуки… Но там ведь без злости: меж двух затяжек сигары, прихлебывая виски…

И в боевиках-триллерах, с претензиями на серьезность, это проходит с какой-то, — порой, убогой, но логикой: убрать с пути, наказать…

Глупости! — сто лет не питался подобными чтивами и зрелищами…

Да, во сне Кирилл бил человека так, что страшно стало, проснувшемуся, — с тупым, маниакальным ублаготворением. Не сметал с дороги, не развлекался, а… что?..

«Сон разума рождает чудовищ»?..

Холодная вода и гимнастика, против обычного, долго не могли взбодрить, вывести из похмелья тягучей дрёмы (удивленно смотрел на ладони, сжимал кулаки, — еще недавно, во сне, они были нечеловечески огромные), — и всё же наступило время, когда можно было собраться и призвать на самосуд вечно трезвый разум, вдруг покорившийся монстрам Морфеева царства…

Жена с дочкой, чуть свет — дорога длинная, — отбыли на винную экскурсию…

А ему предначертана морская рыбалка…

И он покатился к набережной, еще больной от ран, причиненных осколками сна.