На что жена отозвалась неожиданно резко, с несвойственной сварливостью: ну и ладно, и слава богу, не очень-то и хотелось! — с натужной иронией в сторону стола с письмом, распаляя себя на сатирический тон: «Не-по-до-шло!»
Это не ее, как она уже отмечала, жанр: потому, должно быть, ни юмора, ни сатиры у нее не получилось, — но какое это уже имело значение?
А ведь, как оказалось, имело…
* * *
Цельный продукт, действительно…
Выученный Кириллом наизусть за эти годы, что немудрено: в каждый семейный праздник душа тянется к старым фотографиям, письмам, — свет, грусть, сладость воспоминаний!..
После сотни прочтений не осталось никаких сомнений: именно так всё и происходило, звук в звук, движение в движение. И показывал-рассказывал друзьям, на посиделках за рюмочкой чаю, — как весело жили, как искрометно он передал корреспонденту замечательную, изящную историю не совсем лёгкой жизни!
Однажды листки с рассказом куда-то запропастилась, — они с женой так и не смогли их отыскать, как сквозь землю…
Не беда! Посидев вечер, Кирилл слово в слово — в чем он не сомневался, — восстановил утраченный было текст, сделал, для надежности, несколько копий.
Жена удивилась и — с небес, ступни и облака, — восторженно похвалила его за память, за «писательские способности»…
Да тебе бы, старина, писателем, а не главным инженером!.. — так, бывает, друзья похвалят, очередной раз слушая историю про корреспондента и подаренный им рассказ, на самом деле написанный со слов Кирилла, ну буквально звук в звук… — а он отшутится: какой уж там писатель!
А на самом деле иногда и правда: сядет за компьютер, набросает тайком от семьи историйку, — но получается в стиле того самого «Ништяк», а если «по-своему», то скучно и бестолково… Нет, раньше надо было начинать, вон ведь как «на заре» выходило!.. И опять вызовет «ништячный» файл, и снова перечитает, и переживёт…
И с сожалением, а иногда и с отчаянием, поймает себя на мысли, что по-иному и не думается, словно заключил его крепким рукопожатием в какие-то свои стилевые рамки заезжий корреспондент. И хорошо бы, если б таким образом приблизил к себе… Не к своей аристократичности — будь она неладна, а к писательской завесе, и приоткрыл бы: вот так можно писать, и так! — с этого края можно подойти, отсюда посмотреть, это подковеркать, а здесь натереть до блеска… Так нет же, получилось как раз наоборот: один подход, один отход, — подъем, отбой!..
Посокрушается, а потом и посмеется же над собой, походит по пустой комнате, повосклицает вслух: ну, господин главный инженер, депутат, отец семейства, — ну что тебе еще нужно, и что же у тебя за блажь, ей богу!..
