— Господа, сегодня юбилей нашей фирмы, предлагаем вам сыграть в благотворительную игру! Мы жертвуем детским домам! Вам это совершенно ничего не будет стоить!
Старик демонстративно отвернул лицо в другую сторону и только ускорил шаг. Георгий, из уважения чуть замедлив движение, улыбнулся и, покачав отрицательно головой, также прошел мимо.
Скоро они оказались в парке. В полуденный час он пуст. Георгий нагнал старика, окликнул:
— Послушайте!
Старик остановился и затравлено взглянул на Георгия снизу вверх, как маленький зверек, настигнутый гибельным случаем. В глазах, впрочем, не было покорности и страха, только отчаянная животная решимость.
— Пасешь? — проскрипел старик и зашарил в пакете. — Сейчас! Сейчас-сейчас…
— Ну, что вы! — Георгий на всякий случай отступил от гневного человека и шутливо поднял руки. — Не пасу, а охраняю!
— Сними очки! — потребовал старик, не вынимая руки из пакета.
Георгий повиновался.
Старик долго смотрел в «зеркало души» и вздохнул:
— Ой, думал, что умру… Не боюсь, но здоровья совсем нет, волноваться нельзя. Сядем. Устал.
Они подошли к фонтанному бордюру, присели. Старик закурил. Георгий молчал, совершенно не понимая, о чем можно сейчас говорить. Темная струя, вялым напором выворачиваясь из какой-то абстрактной загогулины в середине бассейна, уютно журчала, звуком напоминая лесной ручей. Старик заговорил:
— Ты знаешь, что меня всегда удивляет? Вроде все из одного теста, а понять воровскую сущность не могу. Вот украл он деньги, может, последнее, что у человека было. Ладно. Добыл, значит, хлеб — для себя, для жены, для детей. Пришел домой: жена, уютная такая, женственная, книгу читает или носочки вяжет; дети, красивые, прямо ангелы, на пианино играют или фильм про высокую любовь смотрят, или сказку про добро. А потом семья, образно говоря, идет на кухню и кушает этот хлеб, сворованный. И хвалит семья своего папу. А мама — уж она-то наверняка знает, откуда этот хлеб, — думает, но вслух, конечно, не говорит: ай да папка, как много своровал, теперь надолго хватит, этому обнову купим, за учебу нашей миленькой дочки заплатим, искусственные зубки вставим!
Георгий пожал плечами: дескать, тоже не представляю.
— Вон, — старик кивнул в ту сторону, откуда они только что пришли, — лохотронщики! Красивые ребята. На детский дом, дескать, жертвуем! А я их уже сколько наблюдаю. Видел, как люди от них с плачем уходили — обдирают как липок. И в милицию их забирали. А что толку? Отряхнулись, и дальше.
