больше, когда хлопушка вспыхивает как вулкан, разбрасывая серебряную и золотую
магму в воздух. Все это свистит и подпрыгивает, взрываясь гаммой цветов, которая
освещает уже темную улицу. Освещая белыми огнями лица моей семьи и Пен, все это так
же быстро тухнет, как и начиналось.
Но мистер Файнел тут затем и есть, чтобы заменить эту хлопушку на другую, которая
снова разрушает ночь вспышкой света. Между интенсивными ослепительными
вспышками, я опускаю свою руку рядом с рукой Пен и немедленно чувствую тепло от
того, что она так близко сидит.
Мой пульс утихает синхронно с затиханием петард и начинает нарастать с новыми
взрывами.
Пользуясь удачно выпавшими секундами темноты между взрывами новых огней,
фонтанов и огненных кругов, я подползаю ближе к соседской девочке.
Наши мизинчики соприкасаются.
Мне не хватает воздуха.
В ушах звенит.
Перед глазами прыгают точки.
Красный, белый и голубой огни издают визжащий звук, когда поднимаются высоко в небо
и меня уже не остановить. Я хватаю ее липкую и теплую руку с покусанными ногтями и
переплетаю пальцы плотно вместе, и даже взгляд Фашиста не может мне помешать.
Глава 8
Пенелопа
– И как давно тебе грустно, Пенелопа? – спрашивает доктор женского пола в длинном
белом халате.
Я снова перемещаюсь на кушетку, сминая белое бумажное полотенце под ногами. Мама
смахивает слезы с глаз, которые так убедительно пытается спрятать, сидя в голубом
пластиковом стуле в углу смотрового кабинета. Запах медицинского спирта жалит мой
нос и висящие на стенах изображения океана в ярких цветах не спасают, я не чувствую
себя лучше или спокойней.
– Ты должна говорить доктору правду, дорогая, – говорит мама, выдавливая улыбку. Она
прижимает свою большую кожаную сумку к груди.
Я стреляю глазами по всей комнате, безуспешно пытаясь найти точку, на которой можно
сконцентрироваться. Стая рыб, подмигивающий осьминог и улыбающийся голубой кит –
все глядят на меня, высмеивая мои тревоги с выражением счастья.
– Хочешь поиграть с моим стетоскопом? – спрашивает доктор Белый Халат пронзительно
высоким голосом. У них с китом похожая улыбка.
– Мне почти четырнадцать, – мои ладони дрожат и грудь как будто полна жидкости.
Красно-лакированные губы вытягиваются в одну линию.
– Вы абсолютно правы, извините меня.
Я привыкла порой коротать время взаперти таких вот комнат, с тех пор как мне
