– Какая еще война? – спрашиваю я.
– Все вместе взятые, – отвечает мне мисс «Паранойя». – Президент Клинтон распорядился
начать Вторую Мировую-2.
Тлеющие угольки падают с ее сигареты, и она ждет моей реакции, выдувая своим ртом
колечки из дыма. Я почти готов забросить Пен на плечо и унести отсюда, когда мистер
«Ультимативная теория заговора» зовет свою дочь.
– Ты бы лучше не стояла с этим странным парнем, – грохочет мистер Файнел со своего
двора, практически тряской отражаясь по земле под моими ногами. – Ох, парень, лучше
бы тебе не слоняться тут вокруг моей девочки!
– Президент Клинтон и его подослал, чтобы испортить твою жизнь, – смеется моя сестра и
сводит глаза в одну точку, когда очередной раз затягивает косяк.
Пенелопа бросает огонек и тушит его носком своей сандалии. Убирая свои затвердевшие
от морской соли волосы с лица, девочка с обгоревшими плечами быстро подбегает и так
же быстро чмокает меня в щеку, прежде чем испариться между деревьями без единого
слова.
Я трогаю себя по щеке в том месте, где она оставила поцелуй. Жар растекается по моему
телу, с кончиков пальцев на ногах, до конца каждой волосинки на голове.
– Теперь береги этот поцелуй, – говорит Риса. Она подмигивает, но выходит это двумя
глазами сразу.
Так что, она просто моргает.
Мама и папа чуют запах Рисы за километр, и зовут нас на переднее крыльцо, подальше от
соседской вечеринки.
– У тебя совсем никакого уважения к закону? – моя мама топает ногой. Ее светлые волосы
подпрыгивают. – Тебе совсем наплевать на свои легкие? Тебе есть вообще до чего-то
дело?
Рубашка моего отца с гавайским принтом в цветочек, застегнута на все пуговицы до
горла, как будто он латиноамериканец на каникулах. Его очки держатся на кончике носа,
когда он наклоняется ко мне и нюхает. Я делаю шаг назад с высоко поднятыми руками.
– Я не затягивался, – говорю я с улыбкой.
Моя сестра показывает мне фигу, и я сбегаю со ступенек, чтобы сесть рядом с Пенелопой
во влажную траву. Столы, стулья, барбекю и коптильни, все было убрано с улицы. Солнце
садится, но в воздухе все равно парит густой запах лета. Пенелопа сидит босая, и ее
грязные волосы убраны назад с лица и худой шеи.
Веснушчатые щеки горят красным, но на меня она не смотрит.
– Привет, – говорю я.
– Шшшш, – отвечает она. Пенелопа опускает свою руку ладошкой вверх на траву между
нами.
Все еще с ощущением поцелуя на моём лице от единственной дочери Уэйна, я наблюдаю
как он мчится по улице с хлопушкой и зажигалкой. Улыбка на лице Пен расплывается еще
