Воцарилась тишина, и казалось, ей не будет конца; безмолвные лица, ряд за рядом, были обращены ко мне, как подсолнухи к солнцу.
— В таком случае... — Сказал, помолчав, профессор Ватанаба с печальной покорностью и вдруг, оживившись, прервал себя: — Да, да — Он указал на человека, который встал с места в глубине зала.— У вас есть вопрос? А, это профессор Курода. Мистер Кинг, это профессор Курода. Он хочет задать вам вопрос.
Я вгляделся вдаль. Лицо казалось смутным пятном; и тем удивительней было слышать ясный, звучный голос, который произносил слова внятно и отчетливо, словно роняя разноцветные мраморные шарики, которые катились прямо ко мне.
— Профессор Кинг, в своей лекции вы упомянули об "Утешении философией" Боэция в переводе короля Альфреда. К какому времени, на ваш взгляд, следует отнести рукопись, хранящуюся в Коттонианской библиотоке?
— В Коттонианской библиотоке?
— Фонд «А», номер шесть.
— Фонд «А», номер шесть. М-м... Право, не знаю. Как известно, мнения учёных в этом вопросе чрезвычайно противоречивы.
— Не находите ли вы оснований отнести ее к первой половине десятого века?
— М-м. Да. Скорое всего. Я почти уверен...
— А не могли бы вы датировать рукопись более точно, профессор Кинг?
— Нет. Боюсь, что нет. А каково ваше мнение?
В ответ я услышал: «Благодарю вас, профессор Кинг». И с этими словами он исчез. Я по опыту знаю, что вопрос лектора часто кладет конец вопросам слушателей.
— У кого еще есть вопросы, господа? — Профессор Ватанаба снова обшарил глазами зал.— Ну, в таком случае...
Аплодисменты прозвучали так, словно кто-то встряхнул жестянку с мелкими камешками.
— Ваша лекция была довольно интересна, мистер Кинг,— сказал профессор Ватанаба, когда мы вернулись в небольшую комнату, где был сервирован чай. Я поспешил напомнить себе, что японцы, говоря по-английски, часто употребляют слово «довольно» вместо «очень».
— Вы открыли нам новый континент,— сказал скрипучим голосом дряхлый отставной профессор и надкусил пирожок.
А еще какой-то человек, который был за столом четвертым, объявил:
— У нас остается сорок минут до начала следующей лекции.
— Я был слишком краток?
— Нет, отнюдь нет. Но тема такова, что... что трудно задавать вопросы. Вот когда профессор Бланден читал лекцию о Шелли, мы задержались на целых двадцать минут, и все равно он не успел всем ответить.
— Я опасался, что тема покажется слишком сухой.
— Сухие темы, как и сухие вина, часто бывают наивысшего качества.
