А пенка всё скапливается и скапливается, и в какой–то момент стекает по Даниной щёчке алой струйкой.
«Да это же кровь! — холодеет Маша. — Откуда же? Поранился, что ли?»
Она хочет отнять у младенца грудь, но тот присосался так, что лишь с четвёртой попытки — с громким «блуп–чмок!» — удаётся вырваться из его пухлых губ. Струйка, стекающая по щеке мальца становится ещё полнее. Весь сосок окровавлен. Маша чуть сжимает грудь и на кончике соска повисает новая капелька алой крови.
Дитя громко отрыгивает и недовольно морщится — ему хочется сосать ещё. Заливисто вдруг поёт на плече странная курица, поёт, а потом бормочет что–то, облизываясь — гылп, гылп, гылп.
— Маша! — треплет её за руку свекровь, — Маша, посмотрите на меня.
— Чего? — она переводит взгляд с окровавленного соска на лицо Таисии Петровны.
— Возьмите меня за руку…
— Зачем?
— … посмотрите. Что вы видите? Видите рукав?
— Вижу.
— Какого он цвета? Вы видите, что он белый?
— Не знаю.
— А на запястье — часы. Часики. Посмотрите на них.
— А?
— Сколько времени? Маша, скажите мне, сколько на часах?
Маша действительно видит на руке свекрови маленькие золочёные дамские часики. Откуда они у этой грымзы? Она сроду часов не носила, а уж таких–то…
— Сколько сейчас времени, Маша? — настаивает Таисия Петровна.
— Ну, это… без десяти… Да, без десяти. Сами–то не видите, что ль?
— Без десяти сколько?
— Час… Или два?
— А рукав видите, Маша? Какого он цвета?
— Белый, вроде… не знаю.
Таисия Петровна вздыхает, во вздохе её слышится «Ну вот, хоть что–то…»
А Маша рассматривает свекровь и удивляется разительной перемене. На старухе белый халат, причёска… цепочка золотая на шее. Недоумевает: «Чего это она вырядилась?»
— Хорошо, хорошо, — говорит свекровь–доктор, заглядывая Маше в глаза. — Всё будет хорошо, Машенька. Я ваша врач. Видите же, что я врач? Видите халат на мне?
— Вижу, — кивает Маша, не переставая удивляться. Что же это с нею такое было? Как она могла… — Я спать хочу.
— Скажите мне, Маша, кто я? Скажите.
— Свекровка моя.
— Маша, Машенька, вы ведь уже поняли, что я ваша врач.
— Да, поняла, вроде.
— Ну вот, вот, хорошо.
— Вас Таисия Петровна же зовут?
— Да.
— Ну вот, вот, — злорадно кивает Маша. — Вот и не морочьте мне голову.
— Ыст! — громко вмешивается младенец. Маша больше не слушает объяснений свекрови — ей нужно докормить сыночка.
— Ыст, ыст, жуклом став поидех хлыст, — бормочет Таисия Петровна, наклоняясь над ребёнком, взмахивая своей кистью, орошая.
— А ну! — кричит на неё Маша, отворачиваясь, пряча дитя от кровавых брызг. — А ну, что удумала! Не трожь!
