Я слышу электрическое гудение у себя за спиной. Это нервы Понча натянуты струнами и вот–вот лопнут. А когда они лопнут, Белли издырявит этого старикана так, что негде будет потом поставить печать «Мёртв». Поэтому я делаю шаг вперёд и говорю:
— Вы не будете возражать, сэр, если мы немного у вас погостим? Переждём непогоду.
Скрип–скрип… скрип–скрип…
— Как долго я вас ждал!
Этот скрипучий, как кресло–качалка, голос звучит так неожиданно, что я вздрагиваю, а Белли в панике стреляет. Звенит, осыпаясь, стекло за головой старика. В образовавшуюся пустоту тянет запахами вечера и снега. Вонь пороха быстро разносится сквозняком. Я бью по рукам пузана, опуская ствол вниз. От неожиданности он делает ещё один выстрел. Пуля, чмокнув, пробивает деревянный настил и с визгом чиркает по каменной кладке где–то внизу.
— Белли, не будь идиотом! — кричу я. — Ты совсем уже двинулся от страха.
Скрип–скрип… скрип–скрип…
— Как долго! — повторяет старик тем же голосом и так спокойно, будто ничего не произошло. Вообще ничего.
— Вы ждали нас, — киваю я и подмигиваю очумелому Пончу: «Спокойно, Белли! Старик просто чокнутый, разве не видишь?»
— Да, Алонсо, — говорит старикан и качает головой. — Я уж думал, вы так и не придёте.
— Так ты его знаешь?! — шепчет Понч. — Так какого же..!
Мне не до этого болвана. Я даже не обращаю внимания на его панибратство. Я подскакиваю к старику и резко, одним движением поворачиваю его к себе лицом, вместе с креслом…
Я звал её Суити. Не помню её настоящего имени. Оно было не столь благозвучно и притягательно. А Суити мне нравилось и точно отражало суть. Или мне казалось, что отражало. Во все стороны.
Ты помнишь, дружище Белли?..
— Помню, сэр, — кивает Понч. — Я помню Суити. Хорошая была девушка.
— Наверняка, — соглашаюсь я.
Кажется, я думал вслух…
Лифт, дрогнув, останавливается. Выждав секунду, он медленно, будто неохотно, открывает двери. Мы выходим и неспешно двигаемся по длинному коридору, по кроваво–красной ковровой дорожке, как звёзды в Каннах. И ощущаю я себя примерно так же — героем голливудского боевика, крутым парнем, берущим от жизни всё, что ему причитается. А поскольку я не знаю точно, сколько именно мне причитается, то беру всё.
— Господа! — позади нас поднимается со своего места за мониторами охранник. — Одну минуту!
— К сожалению, у нас ни одной лишней минуты, — отвечаю я, разнося ему голову.
Белли вздрагивает и приседает от звука выстрела. Его мясистая и вечно слюнявая нижняя губа дёргается в неясном спазме то ли усмешки, то ли страха.
