кататься на лыжах, на санках. Нет, по правде, неужели и он поступил бы так на ее месте? И не мучился бы? И совесть не грызла бы ничуть? Откровенно, по-честному? Ну, если начнешь задаваться такими вопросами, им и конца не будет! Не все же люди одинаковы, пусть каждый живет как хочет, вовсе не обязательно сравнивать себя с другими.
К витрине кафетерия он и близко не подходил. Знал, что Мариана у того столика, под картинкой. А картинка, между прочим, бездарная: толстый малолетний кретин заправляется какао. Мариана стоит у столика, ест ромовую бабу и пьет «Пепси». Думает ли она о чем-нибудь? Нет. Абсолютно ни о чем не думает.
У газетного киоска он остановился, намереваясь купить журнал.
И когда он шарил в кармане, искал монетку в три лея, Мариана хлопнула его по плечу. Он не оглянулся. Нашел монетку и протянул киоскерше. Мариана опять хлопнула его по плечу. Тогда он обернулся и спросил:
— Ты чего?
— Просто так, — сказала девочка, — увидела тебя и решила подойти.
— Я тебя видел.
— Не мог ты меня видеть, — засмеялась она. — Я только сейчас прилетела.
— Это ты хорошо сказала. — Он тоже засмеялся. — Можно подумать, что ты и вправду с неба прилетела.
— Наверное, потому, что я взглянула вверх.
— Возможно.
— Как у тебя с уроками?
— Неважно, Мариана. А у тебя?
— Какая я тебе Мариана? — удивилась девочка, у нее даже лицо вытянулось.
— Разве я сказал «Мариана»? — У него тоже был удивленный вид.
— Да. Ты ведь прекрасно знаешь, как меня зовут.
— Еще бы, конечно!
— Может, ты думал о Мариане?
— О какой?
— У нас только одна: Мариана Никореску.
— С чего это я буду о ней думать?
— Откуда я знаю, что у тебя в голове…
— Да ничего, — ответил он.
— Мариана Никореску больна. Ты знаешь?
— Нет. А что с ней?
— Простудилась. В марте всегда так. Температура, кашель, насморк, всего понемножку.
— А я не знал. Поэтому она и не пришла сегодня в школу?
— Что за вопрос! Как она пойдет, когда у нее тридцать восемь и две?
Мальчик той же дорогой шел домой, только чуть побыстрее, чем прежде, ему хотелось почитать журнал.
Кафетерий был закрыт на учет. На автобусной остановке было много народу, очевидно, тридцать пятый автобус давно не проходил. В витрину книжного магазина он не заглядывал. Да это был вовсе и не книжный, а писчебумажный магазин, там продавали тетради, бумагу, карандаши и точилки. На виадуке было пустынно. Все это казалось ему вполне естественным. В марте всегда так. Немножко беспокойно, немножко чудновато — словом, всего понемножку…
