— Ну что, — как бы сказал единорог, хотя на самом деле слова эти просто раздались в каблуковской голове, а рот единорога оставался закрытым, — ты все правильно сделал, Джон Иванович, хотя мне и пришлось тебя подтолкнуть.
— Как это? — поивтересовался Д. К.
— Я не могу являться при электрическом свете, вот мне и пришлось устроить так, чтобы ты зажег свечи.
Каблукову стало жарко, сердце опять учащенно забилось.
— Значит, — сказал он, — ты понял, что я хочу оживить тебя?
— Не оживить, — мягко возразил единорог, — а возвратить к жизни на какое–то время. К вашей жизни, я имею в виду, моя же — она всегда со мной.
— Прости, — сказал Каблуков, — я не очень силен в этих тонкостях, но мне нужна твоя помощь.
— Не знаю, — сказал единорог, — ведь тебе известно, что приручить меня может лишь чистая дева, а про тебя такого не скажешь.
— Что делать? — спросил Каблуков.
— Ну, — засмеялся единорог, — мифы на то и мифы, чтобы не всегда быть истиной. Ты, конечно, не дева, да ведь и единороги не столь однозначны, как говорится о том в справочниках.
— Так ты поможешь мне?
Единорог задумался. Свечи уже догорели, электричество так и не включилось, но в комнате все равно было светло, какой–то неяркий, теплый свет струился со всех сторон, отчего и единорог, и сам Джон Иванович то ли мерцали, то ли посверкивали, в общем, тоже струились и переливались, продолжая свою неторопливую беседу.
— Так ты поможешь мне? — снова спросил Каблуков.
— Да, хотя это очень трудно, — ответил единорог.
— Что — трудно? — потребовал уточнения Джон Иванович.
— Найти эту женщину, — задумчиво сказал единорог и добавил: — Если, конечно, она этого сама не захочет.
— А она захочет? — не унимался Джон Иванович.
— Ну, — засмеялся единорог, — кто, кроме самой женщины, знает, захочет она или нет!
Каблуков замолчал, замолчал и единорог.
— Ты прав, — сказал затем Д. К., — но искать ведь все равно надо?
— А кто возражает, — удивился единорог, — так что давай, приступай.
— Но как?
— А как обычно ищут? — удивился каблуковскому непониманию единорог. — Для начала тебе надо поесть, одеться и выйти на улицу, а там уже посмотрим.
— Есть нечего, — мрачно заметил Д. К.
— Ну, — сказал единорог, — тогда меняем слагаемые, сначала оденься, потом выйдем на улицу, потом где–нибудь поешь.
— Ночью?
— Боже, — сказал единорог, — какой ты нудный. Ну, ночью, что из этого?
— Хорошо, — согласился Каблуков, задетый замечанием насчет собственной нудности, — подожди минутку, я сейчас.
