Он быстренько собрался, проверил, закрыто ли окно и выключен ли газ, потом они вышли на площадку, Д. К. захлопнул дверь, и они быстренько сбежали по лестнице. Единорог перебирал ногами уверенно, но как бы не касаясь поверхности, отчего ступал бесшумно, так что лишь шаги Каблукова раздавались в обесточенном сумрачном подъезде. Когда же они вышли на улицу и отошли от дома на несколько метров, то вспыхнул свет, но единорог не растаял и не исчез, а стоял рядом с Каблуковым, презрительно пожевывая нижнюю губу.
— Тебе сейчас электричество не мешает? — заботливо, спросил Д. К.
— Нет, — ответил единорог, а потом добавил нетерпеливо: — Идем?
— Идем, — сказал Каблуков, и они свернули в ближайший переулочек, начав, наконец–то, столь долгожданные Д. К. поиски Виктории Николаевны Анциферовой, этой таинственной женщины, то ли ведьмы, то ли демона–суккуба. Но первым делом Каблукову хотелось хоть чего–нибудь и хоть где–нибудь поесть.
в которой Д. К. и единорог едят в средневековой таверне, а потом Каблукову снится сон
Да, первых делом Каблукову хотелось хоть чего–нибудь и хоть где–нибудь поесть, вот только сделать это было неимоверно сложно, ибо давно уже минула полночь, начались новые сутки, но до утра оставалось несколько часов, а где ты поешь в такое странное и неудобное время?
— Иди, иди, — сказал Каблукову единорог, уверенно перебирая копытами по тротуару, — есть тут одно местечко.
Каблуков промолчал, но про себя подумал, что и единорогам, наверное, свойственно ошибаться, а значит, ходить ему, Джону Ивановичу, голодным еще несколько часов, и остается только смириться с этим, ибо пусть сам он маг и мистик, пусть единорог мифическое, а значит, волшебное существо, но ведь возможности их не беспредельны, так что остается одно — терпеть и идти, и, тяжко вздохнув, Каблуков все так же молча последовал за единорогом, уверенно пересекавшим как раз в этот момент проезжую часть небольшой улочки, на которую они попали, миновав тот самый переулочек, в который завернули — ну да, ниточка разматывается обратно, если пойти по ней, то можно дойти и до каблуковского дома.
— Пришли, страдалец, — сказал Джону Ивановичу единорог.
Они стояли у небольшого двухэтажного деревянного домика, ни одно окно не горело, двери были заперты, окна нижнего этажа закрыты ставнями, да еще заколочены поверх досками, крест–накрест, то есть как бы никто в доме и не жил, но единорог уверенно толкнул передним правым копытом дверь и та открылась. За ней не было никого, лишь вдалеке, внизу, слабо горел свет.
