- Вызови голема, - раздался голос графа Шампанского. - Я хочу спросить его об одном человеке.
- Хорошо, - ответил Симон Руши. После вознесенных им заклинаний и брошенного на страшный алтарь порошка, помещение наполнилось могильным запахом и сиреневой дымкой.
- Приди ко мне, кто страждет и изнемогает, и я помогу тебе, о Изис! выкрикнул Руши. Послышался скрип, напоминающий писк крысы, а у высушенной головы внезапно открылись оба глаза, черные и бездонные, как адская пропасть. Окружавшие стол фигуры отпрянули в ужасе. Словно жаром из топки полыхнуло в помещении.
- Одно хочу узнать, - произнес граф Шампанский, голос которого не дрогнул. - Судьбу рыцаря Гуго де Пейна и что ждет его у стен древнего города?
Высушенные губы голема раздвинулись и две искрящиеся молнии вырвались из пустых глазниц. Нечеловеческий, скрипучий голос произнес:
- Судьба его ужасна, а слава его превзойдет деяния королей. Он найдет то, что тщетно искал ты в Иерусалиме на развалинах Храма.
После этих слов глаза голема закрылись, а губы сомкнулись. Руши набросил на высушенную голову красный платок, на котором были вышиты золотыми нитями магические письмена. Граф Шампанский, не дожидаясь окончания черной мессы, круто повернулся, сорвал маску и, даже не взглянув на свою супругу, толкнув ногой дверь, побежал вверх по лестнице.
В последующую неделю, пока Гуго де Пейн еще находился в замке, отношение к нему графа Шампанского переменилось. Если после покушения на короля, граф посматривал на Гуго с некоторым раздражением, то теперь он окружил его своим особым вниманием и лаской. Почти каждый день он навещал его, справлялся о здоровье, присылал изысканные яства и дорогие подарки.
- Вы должны набраться сил перед своим путешествием в Палестину, говорил граф. - Можете располагать любыми лошадьми из моих конюшен, любым оружием из моего арсенала.
- Где же тот рыцарь, которого вы хотите предложить мне в спутники?
- Я пришлю его в Маэн, когда вы будете готовы к походу, - уклончиво отвечал граф.
Замок, между тем, покидали последние рыцари, разъезжаясь по своим вотчинам. После отъезда Анны Комнин с Ренэ Алансоном и брошенного прощального взгляда принцессы, который ожег стоящего у окна де Пейна, уехали герцог Лотарингский, королева Гертруда, граф де Редэ, Гильом Аквитанский, старый граф Анжуйский со своим сыном Фульком, чья гордыня несколько поубавилась, и многие другие, нашедшие в Труа то, что искали, или потерявшие здесь то, что имели.
