Однажды граф Шампанский пришел не один, а привел с собой молодого человека в монашеском одеянии. В худом, аскетическом юноше с пылающими глазами, Гуго де Пейн с удивлением узнал оратора с площади в Клюни, которого он наблюдал месяц назад.
- Познакомьтесь, - сказал граф. - Это племянник нашего Андре де Монбара - Бернар, более известный в церковных и светских кругах всей Франции, как Бернар Клервоский.
- Рад встретиться со спасителем короля, - произнес юноша, пожимая рыцарю руку. - Молва о вашем подвиге достигала самых отдаленных уголков.
- Я слушал вас на площади в Клюни, когда вы разделывали Абеляра, сказал де Пейн, вспоминая потасовку. - Кажется, вас потом унесли на руках.
- Да, да, - прожигая рыцаря глазами, ответил монах. - Это все ерунда, Абеляр - идиот. Он кончит на виселице, как и все, кто выступает против Святой Церкви.
- Бернар носится с идеей создания Ордена, который был бы одновременно и монашеским, и военным, - вставил граф Шампанский. - Разумеется, я помогу ему, чем смогу.
Не один Орден, а два, три, десять, триста! - воскликнул импульсивный монах. - Они покроют всю Европу и весь Восток. Они объединят идеалы церкви и рыцарства, и будут открыты даже для грешников, которые спасут в Ордене свою душу, искупив грехи кровью. Члены Орденов будут бедны и богаты духом, целомудренны и молчаливы, послушны и бесстрашны. Это будет воинство Христово, брошенное на диавольскую рать!
- С чего же вы думаете начать? - заинтересовавшись, произнес Гуго де Пейн. Он уже мог вставать, и передвигался, опираясь на выточенную Бизолем палку. Сейчас он прошелся по комнате и встал перед монахом.
- С Иерусалима, - уверенно произнес Бернар Клервоский. - Именно там теперь острие веры.
- Ну, я думаю вам есть о чем поговорить, - промолвил граф Шампанский и поднялся. - А меня - извините - ждут дела.
Он удалился, а рыцарь и монах, позабыв о времени, проговорили пять часов кряду, и расстались весьма удовлетворенные беседой и друг другом. Они договорились о дальнейших встречах и переписке, а также о всемерной поддержке, которая может потребоваться в их начинаниях. Это случайное знакомство явится закономерным звеном в будущих деяниях Гуго де Пейна, неистового монаха и множества других лиц, вращающихся вокруг них.
Скучавший по византийской принцессе Гуго де Пейн решил поспешить со своим отъездом из Труа, где многое напоминало о ее присутствии. Бизоль де Сент-Омер и Роже де Мондидье уже уехали, и Раймонд готовил лошадей, когда пришедший попрощаться граф Норфолк преподнес де Пейну неожиданный подарок. Он протянул лежащий на ладони золотой медальон с цепочкой и попросил открыть его. Гуго де Пейн щелкнул замочком и его изумленному взору предстало искусно выписанное масляными красками лицо византийской принцессы Анны Комнин. Оно было столь совершенно, что выглядело, как живое, даже завитки золотистых волос на шее, казалось, готовы в следующую секунду шевельнуться от ветра, а широко раскрытые глаза смотрели ласково и нежно.
