Бросаешь мне насмешки,
В отчаянье атак
Сшибая только пешки.
- Не пожалел ладью? А я ударю слева! - продолжила Анна.
- А я ее собью. А вот и королева! - улыбнулся де Пейн.
- Настал конец войне, и пленники понуры, - рассмеялась византийская принцесса, показывая белоснежные зубки.
Остались на доске лишь белые фигуры.
Согнали мы с доски последнего уродца.
Чье сердце от тоски теперь не разорвется?
закончил де Пейн песенку игроков. Он посмотрел в просиявшие глаза Анны Комнин и осторожно положил свою ладонь на ее маленькую руку.
- Завтра я уезжаю, - тихо сказала принцесса. - Неужели мы никогда больше не встретимся?
- А могут ли избежать столкновения два мчащихся навстречу друг другу желания? - так же тихо, вопросом на вопрос ответил Гуго де Пейн.
3
В то время, когда в срединной башне замка византийская принцесса играла с рыцарем в табулы, глубоко под ними, в мрачном подземелье творилась черная месса. Не более дюжины человек, ближайших в окружении графа Шампанского, присутствовали на ней, совершая таинственные обряды над новым посвященным. На этот раз им была сама супруга владетельного графа - Мария. Она лежала совершенно обнаженная на длинном, забрызганном кровью столе, а в сложенных на животе руках горела толстая свеча. Глаза ее были широко раскрыты и неподвижны. Недвижимы были и люди, окружавшие ее, в полумасках и черных плащах. Лишь придворный маг Симон Руши колдовал над подобием алтаря, на котором лежала высушенная человеческая голова и дымилась золотая чаша с едким варевом. Содержимое чаши ужаснуло бы даже присутствующих, если бы они знали, какими ингредиентами пользовался Руши для своих заклинаний. Там плавал вытекший мозг ребенка, крестьянского мальчика, тело которого было подвешено в соседней комнате за ноги к металлическому крюку под потолком. В разгар магической церемонии, Руши прикрепил к высушенной голове золотую пластинку с таинственными надписями и бросил в чашу кислоту и щелочь символы женского и мужского начала. Под пассами чародея Мария Шампанская стала вздрагивать и дергаться всем телом, словно испытывая чудовищное наслаждение. Наконец, изогнувшись в последний раз, она затихла, раскинув руки и ноги.
- Князь наш овладел ею, она приняла его, а он взял ее, - тихо произнес Руши, - и теперь она сестра наша, а мы - ее братья.
Марии Шампанской помогли подняться, набросив на плечи черный плащ. Совершенно обессиленную, ее поддерживали с обеих сторон двое мужчин.
