- Какой нахал! - возмутился в полголоса Алансон. - Как бесцеремонно он вас разглядывал! Хотите, я вызову его на поединок?
- Поберегите себя, - насмешливо отозвалась принцесса. - Вам ли, впитавшему в себя изнеженный воздух Византии, идти против молний?
- Все равно, я этого так не оставлю, - нахмурился Алансон.
- Конечно, не оставите, - согласилась Анна. - Всем известно ваше коварство. Только придумайте на сей раз что-нибудь грандиозно зловещее.
- Прекратите, вы сводите меня с ума.
- Забавно: сводить можно бородавки, а то, чего нет... - пошутила принцесса. Ее вишневый взгляд вновь скользнул в сторону де Пейна, и тот, разговаривая в это время с графом Шампанским, слегка улыбнулся ей. Анна внимательно смотрела на него и не могла понять: что с ней происходит?' Почему вдруг ее так заинтересовал этот человек, о существовании которого она два часа назад даже не знала? Отчего мысли ее волнуются, когда она думает о нем? Что это за наваждение?
Она рассерженно отвернулась и решила про себя больше не смотреть в его сторону. А в это время герольды принесли печальное известие и шум в зале мгновенно утих: на Сицилии, в своем поместье, скончался герой освобождения Эдессы и Иерусалима, сподвижник Годфруа Буйонского, славный рыцарь Боэмунд Тарентский. Наступило траурное молчание, во время которого рыцари поднялись со своих мест. Притихли даже собаки, чувствуя общее горе.
- Я знала его, - прошептала Анна. - Это был отъявленный мерзавец.
- Молчите! - зашипел на нее Алансон.
Спустя некоторое время, шум в зале возобновился, а рыцари стали вспоминать военные подвиги Боэмунда. То тут, то там начал раздаваться смех, поскольку покойный был отчаянным храбрецом и таким же отчаянным шутником. Слава его гремела от Нормандии до Египта, и даже враги уважали его за доблесть, хотя и боялись изощренного коварства. Беспринципности его не было границ: будучи злейшим врагом византийского императора Алексея I Комнина, отца Анны, он не раздумывая принял вассальство и признал его своим сеньором, когда этого потребовали обстоятельства. А потом отрекся, когда обстоятельства повернулись в другую сторону.
- Что вы скажете о Боэмунде? - повернулась Анна к Людвигу фон Зегенгейму. - Вы ведь были в том походе на Иерусалим?
- Достойнее рыцаря трудно сыскать, - ответил сорокалетний граф. - В долине Догоргана, когда мы стояли лагерем, на нас неожиданно напали турки Солимана, собравшего свои силы после бегства от стен Никеи. Началась резня. Турки устремились в лагерь, не щадя даже пилигримов, которые шли с нами: ни детей, ни женщин, ни стариков. И лишь благодаря Боэмунду, который сумел сплотить и построить войска, мы смогли дать некоторый отпор и продержаться, пока не подоспели рыцари Годфруа Буйонского.
