- Где маленькой девочкой я наблюдала нашествие ваших рыцарей во главе с Годфруа Буйонским в Константинополь, - возразила Анна Комнин. - Это было именно нашествие саранчи, другого слова не подберешь. Так что мне хорошо знакомы их тупость, необузданность и невежество.
- Есть все-таки некоторые исключения, - обиженно произнес брат Людовика. - Хотя бы я.
- И то потому, что вас чуть-чуть преобразила Византия, - улыбнулась принцесса. - И перестаньте жать мне руку - на нас смотрят.
- Пусть смотрят, - упрямо сказал Алансон. - Вы же знаете, как я люблю вас?
- И поэтому вы хотите сломать мне кисть?
- Анна, мне иногда кажется, что вы родились мраморной статуей и никогда любовь не обожжет вас.
- А вот и неправда, - возразила принцесса. - Хотите, я влюблюсь в первого же вошедшего в зал рыцаря?
- Не хочу! - хмуро отозвался Алансон.
В это время герольд, одетый в цвета своего графа, стукнул жезлом об пол и громко выкрикнул:
- Виконт Гуго де Пейн! Барон Бизоль де Сент-Омер! Роже де Мондидье!..
Рыцари, войдя в зал, огляделись. Граф Шампанский поднялся и направился к ним. Он обнял Гуго и Бизоля и повел новых гостей к своему столу.
- Так вот он какой... - прошептала Анна Комнин, с любопытством всматриваясь в лицо де Пейна, которого усадили неподалеку от нее. Алансон проследил за ее взглядом и недовольно фыркнул.
- Но как Руши мог узнать об их скором приезде? - спросила принцесса. Я не верю в магию.
- У всех всюду шпионы, - пробормотал Алансон. - Ничего удивительного.
Пир, между тем, продолжался. Лиру взял трувер Кретьен де Труа, не уступающий в своей славе самому Гильому Аквитанскому. Он вышел на середину зала и, ударив по струнам, запел, а один из музыкантов подыгрывал ему на пошетте:
Я наудачу начну
Последней песни слова.
Бог весть, на воле ль, в плену,
Жива душа иль мертва,
Недужна иль здорова,
Храню любовь иль кляну,
Себе не ставя в вину,
Пою, от страсти сгорая,
Красу Шампанского края!
Я каяться не хочу
И тайну в сердце таю.
Душой и телом служу,
Весь жар и пыл отдаю.
Несу я муку свою
И ношей сей дорожу:
Могу молить госпожу
Всю жизнь, не теряя пыла,
Чтоб боль мою наградила,
Любезная сердцу Мария!
И с этими словами трувер склонился в низком поклоне перед Марией Шампанской, которая одобрительно бросила ему букет гвоздик. Рыцари восторженно загудели.
- Ну, этот точно победит, - промолвила принцесса Анна. - С такой-то поддержкой! - Она вдруг встретилась 'глазами с де Пейном, который уже некоторое время смотрел на нее и не спешил отвести взгляд. Анна отчего-то смутилась и слегка покраснела, почувствовав какое-то волнение в груди. Но и ее взгляд, скользнув в сторону, вернулся к притягивающим, словно прохладные серые магниты, глазам рыцаря. На какое-то мгновение ей показалось, что наступила внезапная тишина: смолкла музыка, шум вокруг, крики гостей и лай собак, - лишь два человека остались в зале. Затем - пиршественное веселье вновь ворвалось в ее сознание. Гуго де Пейн приподнял свой серебряный кубок и поклонился ей.
