На похоронах собрались все. Его знали все. Дядя Феликс сколотил стол и скамейки, для поминок. В глубине двора поставлены были табуретки для гроба. Пришли горбоносые приятели Вахта, из рюмочной на углу Армянской и Пирогова. Был Боря с Женечкой-химиком. На Женечке была очень странная черная шляпа, почему-то с пером. Вообще, Женечка-химик, конечно, «была не совсем при себе», как говорил Славик.
Дядя Яша Яковлев, как председатель дворового комитета — оказалось, в нашем дворе есть такой комитет — вынес венок с лентой. На ленте было написано:
«Незабвенному Мстиславу Петрову от соседей»
Я никогда не знал, как звучит полное имя Славика. Славик и Славик. Он, оказывается, был Мстислав.
На похоронах скрипач дядя Петря подошел к Вахту и спросил:
— Что играть? Какой национальности, я извиняюсь, был покойный?
Вахт посмотрел на фамилию «Петров» на траурном венке. И сказал — наверное, лучшее, что мог сказать о покойном:
— Еврейской.
Скрипач дядя Петря взял в руку смычок. Занес над скрипкой уже. Но не стал играть. Не получилось. Лабухи посмотрели на него и тоже не стали дуть в свои раструбы. Дядя Петря любил Славика — они пили вместе. Он выпил еще один, полный стакан вина. И только тогда стал играть.
Вынесли гроб к одиннадцати. Славик был сильно напудрен на лбу — где была дырка от пули. Боря и Женечка-химик заплакали. Они все делали вместе.
Пришли Гена и Рая. Гена вернулся в этот день из командировки, он был в отъезде, когда Славика убили. Выглядел Гена уставшим. Рая была в черном бархатном платье. Она была красива, какой-то нехорошей, заболевающей красотой.
Я вынес вина. Всем раздали маленькие граненые стаканчики. Соседи выпили.
Самым ярким событием этих похорон, если уместно такое выражение, стала надгробная речь Вахта.
— Вот, Славик, и кончен твой путь! — сказал Вахт и причмокнул губами — он делал так, когда был сильно нетрезв. — Вот! — повторил скорбно Вахт. — Путь оказался короче, чем мы все хотели, для Славика. Я любил его, хотя не взаимно, как вы знаете. Но я вам всем хочу сказать! — Вахт грозно обвел присутствующих взглядом старческих янтарных глаз. — Убийцы ответят! Я жизнь прожил! И я вам скажу, — и тут Вахт разрыдался. — Сукины вы дети!
Вот такая была речь Вахта. Он рыдал на полном серьезе еще минут пять. Как оказалось, он тоже любил Славика. Хотя и не взаимно.
Хоронили Славика на бескрайнем городском кладбище. Без Мош Бордея было плохо. Все путались в обычаях. Дядя Феликс спорил с Вахтом:
