– Пока что всем надо находиться здесь. Когда ваши места подготовят, вас начнут переводить в женское отделение небольшими группами. Повара вам выдадут дополнительный компот. Что касается ужина, то решение еще не принято, но он будет обязательно, обещаю. Есть вопросы?
– Один только, Фед-Китич, – руку поднял Иван Петрович.
– Слушаю.
– Можете ли вы гарантировать, что этот инцидент не есть происками масонов? Что это не спланированная диверсия против нашего государства, с которой может начаться революция?
Главврач потупил взгляд и задумался. Он вспомнил, как этот пациент заявлял комиссии, что главврач, то есть Федор Никитович, вражеский шпион, и что он приставлен сюда, к ним, собирать важную информацию о последних разработках в сфере обороны, а также ставить нечеловеческие эксперименты над помещенными сюда пациентами.
– Гарантировать этого я вам не могу, Иван Петрович, – в итоге ответил доктор, – но виновник данного инцидента схвачен и изолирован, он будет передан в руки правоохранительных органов. И если подобные факты найдут подтверждение, то вот тут я вам даю гарантию, что всю их вражескую организацию они, специально обученные люди, раскроют и обезвредят. Вас это устроит?
– Думаю, что да, Фед-Китич. Рассчитываю на вашу гражданскую сознательность.
– Если хотите, можем вам устроить с ним очную ставку, чтобы вы сами провели дознание.
– Н... нет, пожалуй, это лишнее. Если за дело возьмутся наши военные специалисты, то я буду спокоен. Спасибо вам.
– Никаких проблем, Иван Петрович, спасибо вам за проявленную бдительность. Я обязательно укажу в вашем личном деле, что вы заслуживаете полного доверия.
Иван Петрович обрадовано заулыбался и деловито поднял палец вверх – учитесь, сынки!
Федор Никитович, не дожидаясь других вопросов, развернулся и, издавая мокрыми туфлями чавкающие звуки, вышел из столовой. Пациенты вновь остались одни. Некоторые принялись бездумно ковырять остатки своей еды, потеряв от избытка эмоций аппетит. "Пищевые археологи проводили безуспешные раскопки". Поначалу разговор спотыкался и не хотел набирать обороты, но вскоре басистый голос Ивана Петровича, который почувствовал себя лидером в этой группе, потянул ниточку повествования. Степан пропустил несколько первых предложений, и начал вслушиваться лишь некоторое время спустя:
– ... штук сорок было. Представляете? Потом, я спрашиваю, зачем тебе столько? А он говорит – мамку лечить буду, болеет, дескать. Сорок пачек, говорю? Это же целое отделение можно вылечить! А он нет, и все. Говорит, курс такой, потому и везет, а у нас достать негде. И фотографии показывает, значит, вот мамка, а вот я, а вот сестричка младшая. Подготовились, значит. Я стал спрашивать, где и на какой улице выросли, какого года рождения сестра, где отец? Все помнит, очень хорошо подготовились. Но я вот с самого начала понял, что врет он. Интуиция, понимаете, я же там тридцать лет проработал. Я таких, как он, насквозь вижу. Позвонил в отдел наркотиков, прислали они офицера, партию изъяли, а контрабандиста этого в камеру, как собаку. И даже там не сознался. Все кричал, что мамка-де помрет, сестру кормить некому. Наверное, до сих пор сидит где-то. Такая вот история, – завершил повествование оратор и принялся осматривать слушателей в ожидании похвальных возгласов и восхищения его профессионализмом.
