сбережений, взяв слово, что я организую ещё одну экспедицию на Гуадалканал. Я дал
слово, поступив очень опрометчиво, так как весь последний год почти не читал газет. В
декабре 41-го года Америка оказалась втянутой во Вторую мировую войну, а я — призван
в армию.
Полгода муштры на форту Штаффер, присвоение звания младшего лейтенанта и
старый войсковой транспорт “Президент Грант” повёз меня в Северную Африку, где
генерал Паттон лихорадочно формировал дивизии, которым вскоре было суждено
пронести наш национальный флаг по странам освобождённой Европы. Ещё валяясь на
четырёхъярусных нарах в трюме “Президента Гранта”, пересекающего Атлантику со
скоростью четыре мили в час, я размышлял о том, что поскольку бедняга Паркер умер, а я
нет, то со мной, по его теории, должна случаться всякая чертовщина. И я не ошибся.
Первой чертовщиной было то, что я попал в специальное разведывательно-
диверсионное подразделение армейской службы безопасности, в так называемый 8-й
отдел, в задачу которого входило похищение разных научных светил в области ядерной и
теоретической физики с территории, занятой противником. Руководил отделом полковник
Борис Паш. Всё было увлекательно как в вестерне, если не считать того, что за год войны
наш отдел практически трижды обновлялся, а я не получил даже царапины.
В августе 43-го года, находясь на Сицилии, я узнал, что Гуадалканал стал местом
ожесточённейших боёв между нашими и японскими войсками. Остатки японского
гарнизона укрылись в наших алебастровых пещерах, не желая сдаваться. Американское
командование, потеряв терпение, приказало взорвать и завалить все выходы из лабиринта,
которые им указали туземцы, страшно не любившие японцев. “Бедняга, — вспомнил я о
Паркере, — Дядя Сэм вырвал из твоих рук доказательства очень оригинальным способом”
На юг Франции я ступил уже капитаном, сделав за два года умопомрачительную военную
карьеру.
В огне страшного мирового пожара я мог бы и забыть о наших довоенных делах с
покойным Паркером, если бы эти дела сами не напомнили о себе, явно подтверждая слова
моего покойного дружка: тот, кто уцелеет в лабиринте, окажется в центре чертовщины.
Я хочу рассказать здесь всего о нескольких случаях, хотя их было гораздо больше...
ВСТУПЛЕНИЕ
Страшный, душераздирающий крик — крик боли и отчаяния перед лицом
неизбежного конца — пронёсся над галереей. Мы вздрогнули.
