- За твоей матерью идем.
- ЧТО?! - ревет Кремень. Шагает к моей, рукой небрежно ее отодвигает,
да так, что она с ходилок кувыркается. Сам в НОСИЛКИ запрягается.
- Ты, Кремень, чего мою женщину обижаешь? - еле поспеваю за ним.
Молчит Кремень. Только сопит сердито да ногами работает.
Приносим мы его мать. Она легенькая по сравнению с Седым, и истории
рассказывает.
А Ксапа тем временем затеяла вторую НОСИЛКИ делать. Бабы опять на
нее кричат, кулаками грозят. Тут уж Кремень на них рявкает так, что мне
страшно становится.
- Скажи им, чтоб помогали Ксапе, - подсказываю я. Кремень говорит.
Бабы разбегаются, пока не побил. Мешать не будут.
Я помогаю Ксапе разорить второй вам, Кремень с Ворчуном идут за
отцом Верного Глаза. А кто там дальше, я не вижу. Далеко до них.
Вторую НОСИЛКИ сделали. Мечталка говорит, я язык коверкаю. Надо
говорить "носилка". Пусть будет носилка. Только идти собрались, Мудреныш
велел мне третью носилку делать, отобрал мою носилку, ушел с Хвостом.
До темноты на трех носилках всех отставших перетаскали. Есть нечего,
а все радостные, будто охотники с богатой добычей вернулись. Только
Ксапа нерадостная, опять плачет вечером. Но уже не так плачет, а мне
сквозь слезы что-то рассказать пытается. Я ее утешаю, а потом беру. Хорошо
у нас получается. Дружно. Первый раз засыпает, меня обняв.
Я долго не сплю. Мудр тоже нерадостный был. Не сердитый, но и
нерадостный. Озабоченный. Что-то Ксапа не так делает. Да много она не
так делает! Два вама не поставить, люди под открытым небом спят. Шестов
нет, ремней нет. Но перевал пройдем, будет лес, будут шесты. Охотники с
добычей вернутся, будут шкуры - ремни нарежем. Не это Мудра беспокоит...
Так и пошло. Сначала вперед идем, груз несем, потом за старыми
с носилками возвращаемся. Медленно идем. Но никого не потеряли. На
четвертый день охотники из-за перевала мясо приносят. Головач с Мудром
долго шепчутся. Затем Головач к нам подходит, Ксапу долго рассматривает.
У моей синяк на щеке пожелтел, сама грязная, пепел с потом по лицу
размазывает. Мы все такие, но Ксапа - особенно.
- Это ты ее приласкал, - спрашивает.
- Нет, - говорю. - Мудреныш. Она его копье сломала. Без спросу
взяла и сломала.
- Мои бабы тоже жалуются. Шесты вамов отняла и поломала на носилку.
Ты не давай ей озоровать.
- Она бы спросила, да слов не знает, - заступаюсь я.
- Носилка - вещь хорошая, но не давай ей озоровать, - повторяет
