— Чем это? — спрашиваю.
— Тверды вы и можете верить в разные утопии.
— Поверьте и вы, верить не запрещается.
Покачал он головою.
— И хотел бы верить, а не могу. Вам верить легко, вы, ну, как бы это сказать... ну, вы недостаточно глубоко все знаете, поэтому для вас все просто, ясно. А я знаю больше, и это мешает мне верить в неосуществимое.
— Что же это, — спрашиваю, — за знания, раз мешают делать большое государственное дело и по уши заводят в чепуху? Я с вами о живом деле говорю, вот оно, рядом, а вы на что сводите разговор?
Отмахнулся он от моих слов и идет прочь. Я за ним.
— Нет, — говорю, — товарищ инженер, вы отмахиваться будете от жены, от приятелей, а от завода я не позволю.
Он ко мне.
— То есть? — кричит. — Вы не позволите мне понимать? Знать? Вы воображаете, что домны восстанавливать так же легко, как разрушать их? Шалите! Надо было раньше думать! Наконец вы слепой, вы должны верить мне...
— Ну, не-ет, — говорю, — извините: совсем я не должен вам верить. А слепой я или зрячий, это еще бабка надвое гадала. Ну что толку, что вы все знаете? За это мы должны на задних лапках ходить перед вами?
Чертыхнулся он и спрашивает:
— Да вы чего, собственно, хотите от меня?
— Вот тебе и на, — говорю. — Пустяка хочу — пуска завода, пуска хотя бы одной домны, — чего мне еще хотеть?
Откусил он край папиросы, пожевал его и спрашивает:
— Ну?
У меня даже сердце от злости вздыбилось. Плюнул я ему под ноги да от него. Бегу, ругаюсь, слышу — он гонится за мною и кричит:
— Да погодите!
Остановился я и спрашиваю:
— Ну?
— Очень, — говорит, — горячитесь вы.
— Это мое частное дело, — отвечаю.
Смотрю, он рукою к моему плечу тянется. У меня в глазах потемнело. Стряхнул его руку да опять:
— Ну? Что еще скажете?
— Будет вам злиться, — говорит. — Вы, собственно, кто будете?
— Коротков, — говорю, — Василий Петрович.
— Нет, я не об этом: вы по профессии кто?
— Слесарь и токарь, — отвечаю.
— Хороший слесарь или так себе?
— Ничего,— говорю, — за двадцать лет работать выучился.
— А на завод вы явились работать или командовать?
— Работать, — говорю, — но если наши командиры и спецы стыд и совесть забудут, буду командовать.
— Ох, как, — говорит,— я не понравился вам. Но это ничего. Вы согласитесь стать во главе работ по ремонту оборудования домны?
— А вы на что? — спрашиваю.
— Я? Я само собою. Я буду руководить, а вы выполнять. Если согласны, давайте попробуем, но уж не отступать.
— Честное слово? — спрашиваю.
— Честное слово.
