— Куда нам, — говорит, — торопиться? Приедет комиссия, получим задание, составим смету, прикинем, тогда все будет ясно...
Разговор шел возле домны, при людях. Разозлился я, отвел инженера в сторону и давай заводить с ним настоящий разговор.
— Что-то, — говорю, — товарищ инженер, боязно мне.
Он усмехнулся и вроде б сочувствует.
— Что ж, — говорит, — я понимаю: не легка, как говорится, шапка Мономаха. А что вас конкретно пугает?
Глянул я на него и отвечаю:
— Меня больше всего пугаете вы.
— Я? — спрашивает.
— Вы, — киваю.
— Да чем же? Позвольте, я же... в чем, собственно, дело?
— А в том, — говорю, — что очень вы спокойны.
Нахмурился он и цедит:
— Только-то?
— А разве этого, — спрашиваю, — мало в такое время?
— Странно, — бормочет, — странно... Мои обязанности совсем не в том, чтобы горячиться. Я ведь не по вдохновению работаю, у меня точные данные...
Я будто ждал этого.
— Точные данные? — спрашиваю. — А скажите, одну домну можно пустить?
— Сомневаюсь, — отвечает.
— Нет, — говорю, — раз вы имеете точные данные, так вы уж прямо скажите: нельзя или можно?
Подумал он и утешил меня.
— К сожалению, нельзя...
— А почему нельзя? — спрашиваю.
Покусал он губы и завел: объективные, мол, условия неустойчивы, большие капиталовложения нам не под силу — и бу-бу-бу-бу, будто инженерскую газету читает.
— Да постойте, — не сдаюсь я, — чего вы пугаете меня? Руда и кокс под боком?
— Ну, под боком.
— Паровоз, платформы, домны, кирпич, глина, люди к домнам, токари, слесари и прочее есть?
— Ну, есть, — отвечает, — но этого недостаточно, главное не в этом, а в том, что у нас нет ни в чем уверенности. Ну, станем мы с вами ремонтировать домну, а какой толк? Доменная печь — это не машина, не станок, это сложнейший агрегат. Я уже говорил вам: надо действовать в уверенности, что мы будем работать с полной нагрузкой... Неужели не ясно?
— Нет, — говорю, — не ясно. Вы болеете о какой-то нагрузке, а где то, на что нагружать? Ведь завод похож на кладбище, а чугун, сталь и железо нужны государству. Или, по-вашему, может быть, не нужны?
Махнул он рукой и сердится.
— Да что вы меня, как мальчишку, допрашиваете? Вы ведь не представляете сложности дела. Я больше забыл, чем вы знаете...
— Вот, — говорю, — и хорошо, что вы все знаете. Зачем же вам при нашей силе в чем-то сомневаться?
Прищурился он, глянул на меня и говорит:
— А затем, что я не верю в восстановление завода и не могу верить...
Вижу, разговор сходит на-нет.
— Верите вы, — говорю, — во что или не верите, это дело десятое. Вы скажите, верите вы в свою работу, домну то есть можете с нашей помощью пустить или не можете?
