Чугун тоже пришел. И даже под стол не залез. Но рыбу он жрал вместе с головой, костями и плавниками, так что особого удовольствия его присутствие никому не доставило. К тому же от Чугуна изрядно несло тухлятиной или мертвечиной, не будучи большим знатоком в этих запахах, я не мог отличить один запах от другого.
К тому же на Чугуне прибавилось шерсти трудноопределимого оттенка, что-то среднее между серым и коричневым. И эта шерсть начала уже даже линять и скатываться в комки. Тоска написала мне, что в собачьем виде Чугун нравится ей все больше и больше, и пятки здорово лижет, и шерсти на эксклюзивные валенки можно набрать. И за уши так приятно теребить.
Уши, кстати, у Чугуна тоже окончательно приобрели собачий вид. И даже, кажется, немного поломались.
– Спиртом протирать надо, – посоветовал Гундосов Чугуну. – А то клещи заведутся…
Я уже ничему не удивлялся. После летающего бегемота способность удивляться у меня напрочь отсохла.
Мы закончили трапезу, и все было бы в порядке. Конечно, в относительном порядке, но все-таки. Но после еды, видимо, от съеденной рыбы, на Чугуна неожиданно накатило начальственное настроение. Он вдруг вспомнил, что они приехали на Чертов омут с целью тренировки к сафари по выживанию. И, найдя в себе силы, Чугун выпрямился, положил лапы на стол и прорычал построение.
– Выходите, инфузорррии! – кричал он. – Даю вам всего тррри минуты на сборрры!
Построение – это было уже серьезно.
На всякий случай я отошел в сторону. Тоска тоже переместилась подальше, на веранду. Она где-то раздобыла старый театральный бинокль с длинной ручкой и теперь сидела в кресле-качалке с видом светской львицы… Хотя нет, на светскую львицу она не тянула, скорее, на светскую лисицу. Чернобурую.
Построение началось.
Первым на построение вышел Радист.
Радист прошагал от веранды до полянки с грацией заржавевшего Кощея Бессмертного, решившего на старости лет сбацать брейк. Что-то в его голове работало уже не так, как раньше, и он не сумел вовремя остановиться и наступил на ногу Чугуну.
Чугун завизжал и завертелся на месте, как всякая нормальная собака, которой отдавили лапу.
Тоска захлопала в ладоши и выставила вверх большие пальцы. Она была в восторге.
Чугун уселся на землю и принялся дуть на покалеченную ногу.
Тут я не выдержал и засмеялся.
– Смирррна! – заорал Чугун, забыв про свою ногу.
Радист стал по стойке «смирно». Он развернулся на пятках и вкопался в землю сантиметров на двадцать.
