). Однако трудно постигнуть причины и характер подобного состояния. Оказывается, что, став „по правде законной непорочным" (Филипп. Ш, 6), Савл именно теперь и убедился в тщетности всех своих усилий
>50) с такою принципиальностью, что будто бы „всякий подзаконник должен был сделать эти выводы"
>51) в невозможности оправдания законоисполнительностью
>52). Этим устраняется самая основа для внутренних коллизий, раз нет вызывающего их фактора. Тогда неизбежно исчезают поводы и для внешних столкновений, коль скоро все прежнее напряжение разрешалось лишь стремлением к отысканию новых путей. С этой точки зрения антихристианское гонительство является совершенною загадкой, между тем виновник его изображается иногда чуть не фанатичным извергом „о пламенем энергии и противодействия к христианам“
>53). И все это тем зазорнее в нравственном смысле, что сам Савл „сомневался в своей справедливости“
>54). Здесь автор опять возвращается к отвергнутому и утверждает уже, яко бы все преследования принимались ради ограждения и защиты „священнейших заветов отцев“ от нечестивых покушений со стороны исповедников Христовых
>55). В виду допущенного самоотречения Савлова от законнических идеалов, — такое объяснение, конечно, недостаточно, и
_____________________
> 47) См. и ниже к прим. 58—61 на стр. 693.
> 48) Стр. 41—42.
> 49) Стр. 45.
> 50) Стр. 49—50, 52.
> 51) Стр. 51.
> 52) Стр. 79.
> 53) Стр. 67.
> 54) Стр. 83.
> 55) Стр. 60. 61, 62, 64, 67.
693
о. И. Беляев выдвигает чрезвычайно оригинальную догадку. Поколебавшись в своей законнической корректности, Савл начал внутренне тяготеть к христианству, но для полной уверенности ему нужно было собственное откровение воскресшего Господа. На это он „мог надеяться", и отсюда рождается жажда видеть Христа и узнать Его волю >56). Желание не сбывается, и у гонителя возникает такая „последовательность мыслей. Если Христов действительно воскрес, то Он — Сын Божий. Тогда быть не может, чтобы, Он не явился защитителем своих последователей. Я буду гнать их. Он может явиться им на защиту, и я увижу Его и узнаю Его. Если же Он не явится, то ложь, что говорят о Нем Его последователи" >57)... Не требуется разъяснять, что эта идея, пожалуй, более, чем странная. Для нас она важна разве потому, что ярко обнаруживает беспочвенность и фантастичность авторских соображений. Для них о. И. Беляев не располагает документальными данными из периода иудейского ожесточения и строит все по сведениям писаний христианской эпохи. Всякие заключения здесь необходимо бывают проблематичными и обязывают ко строгой внимательности при оценке свидетельств. Автор уклоняется от этой задачи и, усердно пользуясь материалами ѴII-й главы послания к Римлянам, совсем не касается спорного вопроса о захватываемом в ней времени жизни апостольской, в другом месте эту „картину глубоко драматической борьбы внутреннего и внешнего человека" прямо относит к христианскому состоянию
