Но одно логическое заключение по противоположности не дает еще прямого конкретного определения. Имеется пока контраст превосходства, а не обрисовываются его подлинные свойства, независимые от всяких сравнений. Их и нужно установить с не меньшею компетентностью. Отсюда понятно, что здесь писатель тоже обязан был привести равный голос божественной авторитетности. И он опять прибегает (I, 8—9) к книге Псалмов, которая была и общеизвестною,— по ее богослужебному употреблению,— и одинаково священною в иудействе и христианстве. Сначала цитуется ІІсал. XLIV (45), 7, 8. В тексте первого из поименованных псаломского стиха есть некоторое колебание, и—вместо принятой редакции ῥάβδος εὐθύτητος η ῥάβδος τῆς βασιλείας σου — многие предпочитают другую >73): ἡ ῥάβδοςτῆς εὐθυτητος ῥάβδος τῆς; βασιλείας..., когда отношение субъекта и предиката будет обратным по сравнению с прежним чтением. Если там выражалось, что отличительным свойством описываемого царства являлась правда, то теперь выдвигается, что лишь вторая бывает царственною и только ей должно принадлежать царство >74). С библейско-теистической и теократиче-
______________________
> 72) Для такого значения πρός accus. см. особенно Мрк. XII. 12 и Лк. XX, 19, где πρὸς αὐτούς, а в параллельном месте у Мф. XXI, 45 читается περὶ αὐτῶν. Ср. еще Лк. XII, 41; Рим. X, 21; Евр. IV, 13.
> 73) См. Fr. Zimmer. S. 1-5; B. Weiss y Mеуеr'а XIII>6. S. 55; † Prof. Hermann con Soden в своем издании Н. З. (Göttingen 1913) нa стр. 802.
> 74) Fr. Zimmer, S. 12, 16.
27
I, 8-9, (Пс. XLIV 7,8).
ской точки зрения, конечно, вполне верно, что именно жезл правды, как скипетр Божий (Пс. IX, 9. LXVII, 5. XCVІ. 10. XCVIII, 9), единственно правоспособен на царственное господство и в совершенстве обладает им. Не менее истинно, что в пользу такой фразировки говорят сильные текстуальные поручители, однако по ним в замену σοῦ рекомендуется αὐτοῦ. Его и придется взять в самый текст >75), поскольку предположение здесь описки >76) дискредитирует всю эту вариацию и лишает ее принудительной авторитетности. А при αὐτοῦ получится, что разумеемое в нем лицо отдельно от упоминаемого в начале стиха воцарившегося вовеки Бога, при чем божественность первого совсем не отмечается, и о ней разве косвенно можно догадываться по правоте его царственного жезла. Получилось бы, что новозаветный писатель сам варьировал наиболее благоприятное ему чтение LXX-ти против себя самого, ибо теперь оно стало почти совсем непригодным для авторских целей, которые достаточно ограждались дальнейшим (в I, 9) ὀ θεός. Тогда очевидною сомнительностью αὐτοῦ колеблется и вся данная редакция, заставляя предпочесть старую, достаточно удостоверенную
