Как-то раз к телефону мама позвала Сёму. Он равнодушно вышел из «детской» и зашагал медленно, как лось по тундре, с трудом отрывая ноги от земли и глядя куда-то в стенку. Сёма шёл так задумчиво, что зацепил шнур от страшной печки с раскалёнными спиралями. Она с гулким стуком полетела на пол. Она грохнула так, что Аделаида думала, что упали тумбочка или шкаф. Она выскочила в коридор. Сёма, бросив на упавшую печку равнодушный взгляд, вяло отвечал что-то в телефонную трубку и ничего не спрашивал сам. Только говорил:
– Ну… ну… что дальше? Ну… ну…
Ковёр рядом с печкой загорелся. Сперва низеньким, синим огнём, но языки мгновенно начали расти на глазах и подниматься всё выше. Сёма посмотрел, отвернулся. Он всё мычал в трубку. Аделаида кинулась за водой. Она не хотела звать папу с мамой. Она ненавидела, когда мама терялась, очень громко кричала и бессмысленно металась рядом. Аделаида думала, что сможет сама. Но «капусту» всё больше пробирал огонь и по ковру расползалась большая чёрная дыра. Запах, похожий на запах горелой марли из стерилизатора, стал заползать и в другие комнаты. Мама, заглянула в комнату и зычно гаркнув: «Василий!» – тоже кинулась за ведром. Папа полез под кухонный шкаф, выключать печку. Аделаида, бросив ковшик, тупо стояла как дура и не отрывала от Семёна глаз. То, что происходило в их доме, было вне зоны понимания… ну, впрочем, как и многое другое… Она допускала, что разговор очень серьёзный, что решаются проблемы мировой значимости, что никак нельзя отвлечься, но если в доме пожар?! Да ещё который начался по твоей вине! Она смотрела на спину Семёна и впервые в жизни ей захотелось всадить в живое тело нож! Она вообще отказывалась воспринимать происходящее.
Сёма, отвернувшись, спокойно продолжал говорить по телефону. Долго говорил. За его спиной носилась мама со шваброй и папа, поднимающий диван и вытаскивающий из-под него ковёр, чтоб вынести во двор на просушку. Сёма, наконец, закончил содержательную беседу, обернулся. Окинув равнодушным взглядом маму с ведром и папу с половой тряпкой, вернулся к своем дивану, зевнул и открыл книгу на закладке.
Он даже ничего не сказал!!!! Не сказал, не спросил, не извинился…
И мама с папой не сказали, не поругали, не посоветовали быть внимательней. Они его даже не позвали, чтоб он посмотрел!
Семён рос в тепле и ласке.
А бассейн напротив дома всё-таки достроили. И все кинулись туда записываться. Весь Город. Жизнь в Городе вообще текла размеренная и тоскливая, без взлётов и падений. Максимум, что могло быть какой-то всеобщей сногсшибательной новостью – кто-то женился, у кого-то родился, кто-то умер. Всё. Сперва от самого ожидания открытия бассейна его лихорадило и подкидывало. А когда его, наконец, открыли, – так и вовсе все разговоры стали сводиться к «плаванью». Казалось, все жители, чтоб наконец заняться собой и в частности спортом, только и ожидали все эти годы со дня основания Города сдачи в эксплуатацию голубого сооруженя с двумя лавочками перед ним… А может, желание поплескаться объяснялось хроническим обезвоживанием Города? Кому не захочется вовсе не по расписанию, как подавалась в трубы вода, а когда приспичит, например, часа в два, или три дня, взять да и помыть голову? Вот просто так: взять да и помыть голову! Всем захочется! Тут на радостях и пошли записываться на «плаванье» целыми компаниями волосатые, но лысые дядьки. Нет, они, конечно, не чтоб именно помыться с мылом и мочалкой, а так… ну, так, чтоб просто ополоснуться. С мая-то летние температуры в Городе поднимались за сорок и часто держались таковыми до октября. Дядьки приводили своих детей, стояли в очередь в кассу. Хвост очереди болтался на улице! И что самое удивительное – в очереди никто не дрался, не лез вперёд, не наступал друг другу на руки. Напротив – всё делалось очень тихо и быстро, то есть совсем не так, как обычно. На «плаванье» записалось даже несколько настоящих женщин из Военного городка. Они стояли стайкой у входа в спорткомплекс и без стеснения разговаривали по-русски. Смелые купальщицы назывались «жёны офицеров». Волосатые дядьки и жёны офицеров назывались «абонементные группы», а про детей говорили, что их будут принимать в «спортивные». Весть о настоящих женщинах, которые будут ходить по бассейну в купальниках перед всеми, разлетелась по городу, как стая ласточек. Тогда всё новые и новые дядьки кинулись записываться «на плавание» с ещё большим усердием. Аделаида видела в окно, как они собирались на лавочках около спорткомплекса, курили, о чём-то очень шумно разговаривали, пребывали в замечательном расположении духа и поминутно громко смеялись, закидывая голову и хлопали друг друга по плечам. Но тут выяснилось, что мужчины с женщинами вместе плавать не будут. То есть у них разные дни – мужские и женские. Тогда потенциальных купальщиков сразу поубавилось. Зато спортивные группы оказались наоборот смешанными. То есть мальчики должны были тренироваться с девочками. И ходить перед ними в плавках, а девочки в купальниках, и плавать, может быть, даже на одной дорожке с ними. Узнав об этом, многие родители передумали и не стали своих дочерей записывать. А которые записали, забрали их обратно.
