— Если хочешь знать, так я и складнее твоего напишу. Люська сразу насторожилась, произвела в уме какие-то расчёты:
— Ага, так ты хочешь про Корвалана? Поэтому про «Три берёзы» и спрашиваешь?
Ох уж эта женская логика… Сразу всякие догадки, предположения… А у самой в голове-то — соломенная труха. Давно ли Тишка ей «Три тополя» тремя тополями назвал. А она уж переиначила, «Тремя берёзами» шпарит. Ну, и пусть живёт в заблуждении.
— Да уж если бы захотел, так не хуже твоего сочинил. Но Люська-то уверена, что у неё заметка про пионерское звено получилась покраше знаменитых стихов про Таню и мячик.
— Так ты читал или нет мою заметку? — напирала она. Тишка, конечно, читал, всем классом бегали к стенгазете. Но разве он Люське признается…
— Была нужда тратить время на чепуху…
Он хотел добавить: «Тоже мне… Агния Барто выискалась», но Люська уже закусила губу.
— А все читали, — встряхнула она головой. — Мария Прокопьевна даже хвалила…
Как же, как же… Будто Тишка не знает, что Мария Прокопьевна на Люськиной писанине чистого места не оставила, всё изрисовала красным карандашом. От Люськиного сочинительства одна подпись осталась.
— Чего заливаешь-то? — ехидно ухмыльнулся Тишка. — Она тебя хвалила не за то, что ты хорошо написала…
— А за что? — вперила руки в бока Люська.
— За то, что активная… У тебя и ничего не получается, а ты всё равно наперёд всех лезешь…
Ну, уж, это он, наверное, перехватил.
Люська саданула его по спине портфелем. Конечно, не больно. Но Тишка дал сдачи. Люська показала ему язык:
— Тихон Иваныч, снимай штаны на ночь…
Тишка вконец расстроился: и эта сорока знает дразнилку. Не дай бог, если Славка проговорился ей о тайном смысле стишков.
Но Люська как полоумная шпарила одну строчку:
— Тихон Иваныч, снимай штаны на ночь… Тихон Иваныч…
— Ну, я тебе покажу! — Но показывать-то было уже некогда, тропинка свернула к школе, и Тишка грозно пообещал:
— Попадёшься на узенькой дорожке.
— А я Марии Прокопьевне скажу…
— Наябедничай попробуй, — показал ей Тишка кулак. — Вдвойне заработаешь.
— А вот и скажу, не испугаюсь…
Так, переругиваясь, и в раздевалку зашли, и Люська сразу затерялась в толпе, да она Тишке не очень-то и нужна была. Всё равно чилийское название «Трёх тополей» не запомнила, отличница липовая… Уж ладно, у Тишки в одно ухо влетает, в другое вылетает — так его и не ставят в пример. Он в стенгазету не пишет заметок, не мнит из себя писателя. А Люська всё должна помнить.
Тишка порасспрашивал в школе ребят о чилийском монастыре — никто не знал. Сбегал в пятый класс к своему дружку Серёжке Дресвянину, тот вообще о монастыре ничего не слыхал — ну, у них классной руководительницей Клавдия Ипполитовна, не известно ещё, когда соберётся рассказать о готовящейся расправе над Корваланом. Это Мария Прокопьевна всегда первой всё сообщит, потому что и сама переживает, что с Корваланом будет.
