Иду дальше, шагаю твердо. Куда иду – не знаю. Какая разница. И слышу: труба. Ищу, где же она. Оказывается – во дворе заброшенного дома.
Стоит человек, вокруг него пустота и одичалость, видно-слышно: в доме давно никого нет, во дворе какие-то обломки, ящики, ржавые посудины... Что-то прокатилось здесь, оставив за собой разруху и запустение... И посреди этого всего стоит человек и играет на трубе.
Иду дальше, а за мной этот звук несется. Никого кругом, а звук во всеобщем безлюдье всё выше и выше, где-то высоко надо мной пронесся и затих вдали...
...не затих, оказывается, а перекочевал через весь город, поближе к студентам, к живому месиву людей и общежитий. Я дала этой звуковой сумятице влиться через окно и услышала отчетливый голос трубы. "Уленшпигель". Успокоил: жив курилка.
А напротив моего окна башня с часами. Циферблат в них всякую ночь меняет цвета: то бледно-молочный, в тон луны, то сине-голубой, под цвет неба, то желто-оранжевый. Всё это мне что-то напоминает.
Киевские часы...
Подымешь голову, взглянешь через балкон, будто кто-то домашним голосом говорит, который теперь час. Не знаю, сколько времени существуют те часы, быть может, столько же, сколько само здание с треугольной крышей, словно башней, в которую встроен циферблат. И здание, и крыша, и часы – уже часть нашей жизни, домашняя атрибутика, "вид из окна" в самом прямом смысле.
Но это и часть фасада гигантского здания. Возраста – дореволюционного, назначения – всякого. Бессарабка – это место, а функций – множество.
Вместимость здания намного больше, чем можно себе представить. Снаружи, с улицы – множество магазинов, каких-то контор с примелькавшимися вывесками УК-, КООП-, ХОЗ-, немало дверей без опознавательных знаков и дверей цвета стены здания, не сразу и увидишь, и каких-то витрин, непонятно от какого заведения. А внутри, в центре, – самое главное: рынок, как арена в цирке. Первый в Киеве крытый рынок. И днем здесь светло, как на улице. Крыша – купол из стекла. И множество оконцев на втором этаже по кругу. Истинно, театр-арена.
Здесь и гостиница "Колхозник".
... И камеры хранения.
... И холодильники.
... И ветеринарная служба.
... И служба по проверке радиации в продуктах.
И чего только там нет.
Долгое время на втором этаже – вход при центральных воротах справа, где едва заметная железная винтовая лестница, – жила наша знакомая. Наблюдала жизнь колхозников. Окно ее комнаты выходило прямо в рынок. А на столе, вместо цветов, стоял букетик из петрушки и укропа, подстать экстерьеру. А вдоль стен – холсты, почему-то одного размера. А на них крупно – лица, холсты небольшие, а лица – крупные. Это колхозники, думала я, она же – художница и изучает их жизнь. Потом знакомая переехала в нормальный дом, а на двери ее комнаты появилась табличка "Колхозная птица". Здесь куры, утки и индейки дожидались открытия рынка. Гам стоял неимоверный.
