— Я уже старая лошадь, дружок, — сказала Золотая Стрела, отдуваясь, — однако, с такими чудесами у тебя за пазухой, мы, пожалуй, еще наделаем дел.
И она громко весело заржала — словно засмеялась.
— Хунни трудно будет выследить нас по каменной пустыне. К тому же им придется искать воду. Вперед, мальчик!
Они перешли каменную пустыню за три дня. Женька кормил Золотую Стрелу хлебом, который дали ему уйнуры, поил из фляжки, и сам питался тем же самым. На четвертый день начали встречаться куртинки травы, и лошадь с облегчением отказалась от хлеба.
— Ваша еда хороша на закусочку, как угощение. Но ты бы тоже заскучал, если питаться три дня одним угощением.
Женька засмеялся.
— Меня как-то папа целый день кормил одними конфетами. Я их до сих пор терпеть не могу.
Пустыня кончилась, вместо степи начались густые кустарники. Женька шел пешком, выбирая дорогу для Золотой Стрелы. Они оба ужасно уставали. Но через день кусты стали реже и выше, а на гладкой равнине появились отдельные холмики. Еще через день Золотая Стрела подъехала к ручейку и напилась из него, а потом она долго шла вверх по течению, чтобы сбить преследователей, если те найдут прорубленную Женькой тропинку.
На горизонте показалась покрытая снегом горная вершина.
— Вот она, та гора, которую ты ищешь, — сказала Золотая Стрела, — мы с тобой здорово сократили путь. Если двигаться караванной тропой, то мы бы увидели эту гору не раньше, чем через две недели.
Вскоре кустарники превратились в рощицы, а те, постепенно — в лес. Местность постепенно поднималась, Женьке порой опять приходилось вести Золотую Стрелу в поводу, она была непривычна к горным дорогам. Так за восемь дней они добрались до подножия горы и начали обходить ее против часовой стрелки, чтобы найти речное ущелье и подниматься к Пещере-Выходу вдоль него. Им приходилось задерживаться, чтобы Женька мог превратиться в волчонка и поймать себе еды, а Золотая Стрела — попастись. Запасы у них давно кончились. Если бы на пути попалось хоть одно поселение, Женька мог бы купить припасов, но горный склон с этой стороны был безлюден.
Так они ехали, и ехали, и ехали.
— Ты не боишься, Джень-Ка? — однажды спросила его Золотая Стрела как бы невзначай.
— Чего? — уточнил Женька.
— Того, к чему ты едешь. Многие бы предпочли остаться где-нибудь здесь… А ты так торопишься отдать свой Волшебный Шар.
Женька вздохнул.
— Меня больше всего мучает мысль, что будет с папой и мамой. Но, с другой стороны, иначе будут горевать лушины родители. Что так, что эдак нехорошо. Либо она, либо я.
