Улыбка прощальная ; Рябиновая Гряда [повести] | страница 65

— Про что говорить-то? Все и так ясно.

— О себе что-нибудь.

— А чего о себе? Сон я видал нынче.

— Интересный?

— Ничего. Голицу будто потерял.

— Нашел?

— Не помню.

Даже Галя послушает его и сострадательно покачает головой:

— До чего же ты серый!

Несколько раз они приезжали к нам на Рябиновую Гряду. Алешка топтался около меня и молча сопел; я посмеивалась над ним и под каким-нибудь предлогом убегала. Маме он пришелся по душе своей безответной робостью. Проводим их, обязательно скажет будто подумает вслух:

— Чем не жених, Танюша! Любит тебя.

А мне обязательно вспомнится потерянная Алешкой во сне голица и выражение Гали, когда она обозвала его серым.

— И пусть, — говорю, — любит.

— А ты? Каменная, что ли?

— Для него, видно, каменная.

И тятенька приступал ко мне Алешкиным радетелем. Сидит за столом, шуршит бородой по страницам конторской книги и сверяет записи с квитками. Губы у него фиолетовые от химического карандаша. Подбивает цифры на отдельном листке и будто про себя шепелявит:

— Проведывал я насчет Лексея. Парень как следует. Работящий, пьет в меру. Что умом не быстер, так ему не романы сочинять. Мой совет, сваху зашлет, да и по рукам.

Шучу, что придет сваха, я с печи не слезу.

Тятенька тоном выше:

— Прошвыряешься женихами. Смотри, не Елена Прекрасная. Таких-то берут не по красоте, а по любовной слепоте. Нашла на Лексея слепота, пользуйся. Али какого графа Монтекристова ждешь?

— И графа не жду, и Алешку не надо.

Недолгое время спустя после этого разговора мама опять завела об Алешке, какой он обходительный, как его кряжовские девки завлекают.

— На днях встретила. Что, говорит, к нам Татьяна Астафьевна не захаживает, мы к ней завсегда с почтением. По отчеству тебя. Мечтание, говорит, имею о ней и серьезные намерения. А ежели, дескать, слух, что я пьяный куражлив, так я могу это дело окончательно завязать. Видишь, с каким к тебе расположением.

— Вижу.

— Может, убродилась, одумалась? Жила бы у нас рядышком, видаться бы стали каждую неделюшку. Времечко-то идет. День за днем — воробышком, год за годом — быстрым соколом. А ты все одна да одна. Какое с нами веселье! Лексея-то… не обнадежить ли?

— Не надо, — взмолилась я. — Лучше Рябиновая Гряда весь век.

Храбрилась я, когда говорила так, а сердце тоскливо замирало: весь век на этом бугре! А где-то шумят не виданные мною города, строятся заводы, каких у нас еще не бывало. Турксиб, Магнитогорск, автогигант в Нижнем… Великие стройки. Будь я парнем, ни за что бы дома не усидела. Подговаривала Паню, когда он школу кончил: завербуемся, белый свет поглядим. Шуткой отделался, назвал меня беспочвенной мечтательницей.