И вот, в тот момент или, как пишут в комиксах — вдруг, вышел из штаба подполковник Гриневич с молодым сержантом Кузьменковым. Не успел я присесть на лавочку в первом боксе, как поступил приказ вновь собираться.
— Инженерные войска! Стройся!!!
— Сука! Быстро стройся! — дополнил сержант, будто шакал из рассказа Редьярда Киплинга о «Маугли».
— Полегче! — улыбнулся подполковник. — Пусть хоть до присяги немного поживут!
Оба засмеялись неприятным, злорадным смехом.
Ребята, немного опешившие от таких «ясных речей о праведном мире», поспешили выстроиться в шеренгу перед подполковником и сержантом Кузьменковым.
Злобным вредительским взглядом, повествующим нам примерно, про это: «Ну, гады, кто первый на пушечное мясо?», Гриневич нас осмотрел.
— Повторять не в моих правилах! А потому, слушайте меня также внимательно, как и ответ человека, от которого ждёте несметные богатства в обмен на тандем из вашего внимания и преданности. Ясно? Провиант, полученный вами полчаса назад, вы обязаны использовать так, как написано на коробке. Если написано завтрак, значит ваши светлые умы (ох, с какой насмешкой он это произнёс, вы бы видели!) должны догадаться, что съесть провиант из этой ячейки нужно за завтраком. А ну, толстяк, выйди из строя!
Мне аж любопытно стало. Кого это он там уже накалывает вместо сардельки с горчичкой? Вышел, такой себе, кабанчик, килограмм под 150, виновато опустил заплывшие глазки и исподлобья глядел на подполковника.
— Ты что, пудинг жирный, не слышал, как следует использовать провиант?
— Слышал…
— Дай-ка подумать: ты поэтому открыл коробку? Назло мне, да? Не уважаешь старших по званию?
— Уважаю…
— Заткнись, хряк! Я говорю — не уважаешь ты меня, а может, втихомолку и вовсе — ненавидишь? А?
— Навижу… — что-то невнятное произнёс парень в ответ.
— Что? Ты играться со мной вздумал? Ну, я тебе устрою, придурок. Ты у меня на турниках самоубийство сделаешь!
«По-моему, паренёк, решил из каждого слова с частицей «не» убирать её и таким образом отмазываться от всех бед…» — улыбался я исподтишка.
Закончив беседу с толстяком, Гриневич приказал нам получать у Неканурова военные билеты и после ознакомления с ними отдавать ему.
— Это чтоб никто не вздумал бежать! — дополнил сержант, выдавив очередную гадкую улыбку. Уже через десять минут я неутешительно глядел на свою неудачную фотографию в военном билете.
— Лавренёв, иди-ка сюда! — услышал я сзади.
— О, боже, прапорщик Сидоркин…, - выдохнул я, увидев озлобленное лицо.
