— Дети как? На юге? — то ли спросил, то ли констатировал Александр Кириллович.
— Да, с Мариной.
— Выросли?
— Генка очень вытянулся.
— А Галка, наверно, совсем невеста?
Это был тоже не вопрос, а как бы финал естественного разговора дедушки о внуках. Александр Кириллович никогда не баловал их ни вниманием, ни особой лаской.
— Ну… что? — отец неожиданно резко повернулся к Кириллу Александровичу. — Что еще наши умники с Афганистаном придумали? Так ведь я и до новой войны доживу?!
— А тебе бы хотелось? — с внезапным, даже для самого себя, раздражением спросил Корсаков. Его сейчас совершенно не интересовал ни Афганистан, ни «наши умники», ни мрачные пророчества.
— Ну, конечно, защищаешь честь мундира! А я их всех мальчишками помню. Как всегда бывает в истории, выжили не самые… Яркие!
— Вот именно — выжили, — тихо, опустив голову, проговорил Кирилл.
Отец наклонил голову и попытался заглянуть сыну в глаза. В этом слабом, неуверенном движении были боязнь за него, сострадание ему. И Кирилл это понял.
— Хочешь… — отец протянул ему на широкой, пергаментного цвета ладони несколько соевых батончиков. Почему-то он любил их и иногда, чуть стесняясь, угощал Кирилла.
— Шоколад вреден, а они нет… — попросил не отказываться старик.
На секунду их глаза встретились, и Кирилл сам не понял, как получилось, что он обнял, прижал к себе обеими руками голову отца.
— Ну, ну! Ладно… — слабым, сопротивляющимся благодарным голосом остановил его Александр Кириллович.
Кирилл отошел, закурил.
— Я бы… мог. Ты мне только объясни, с кем надо поговорить? Что там у тебя? Не скрывай… — слышал Кирилл за своей спиной неожиданно растерянный, хриплый голос отца. — Только ничего не скрывай! В жизни ничего страшного не бывает. Все от нее — от жизни!
Кирилл поразился, с какой быстротой отец сумел взять себя в руки. Он уже смеялся над самим собой. Закашлялся, взглядом попросил достать ему платок из кармана. Трубно высморкался и с каким-то молодым удовлетворением от хорошо свершившейся естественной потребности взглянул на сына.
— Напроказничал, небось? По бабской линии?
И тут же замахал рукой, мол, знаю я эти ваши дела и не интересуюсь ими, не вздумай мне рассказывать о них. Он снова уходил в раковину, снова отдалялся. Для Кирилла было бы даже дико представить себе, чтобы он обсуждал с отцом женщин, мужские похождения…
— Я никоим образом… — противореча сам себе, начал Кирилл. — Никоим образом не собирался о чем-нибудь просить тебя. Просто заехал… — И зачем-то добавил: — Марина просила.
