Карьера | страница 34
— Спасибо, — церемонно поклонился Александр Кириллович. — Обеда, что ли, дома нет? А Хавронья славно готовит?
Посмотрел в сторону дома и глухо, с неопределенным раздражением добавил: «Только очень долго… От завтрака до обеда — не дождешься!»
Он быстро посмотрел на сына и с неудовольствием, будто хотел отвязаться от него, сказал: «А Ваня будет сегодня. Обещал… во всяком случае».
Он никогда при Кирилле на называл Логинова «Ваней», и это неприятно кольнуло Корсакова.
— Для него, наверно, Хавронья и старается. Гляди, и тебе перепадет «с барского стола»!
Александр Кириллович внимательно и, как показалось Кириллу, недоброжелательно посмотрел на него.
— Я, однако, поеду… У меня в пять встреча. — И поспешил добавить, покраснев от того, что отец может неправильно понять его: — Деловая!
— А какие же еще у тебя могут быть? — с неожиданной легкостью отец поднялся с кресла.
Кирилл задержался, думая, что отец хочет его проводить. Но Александр Кириллович только протянул руку. Кирилл поймал себя на том, что закрыл глаза, когда отец целовал его, как обычно, в лоб на прощанье.
— Не забывай, — уже совсем дежурно и отчужденно прозвучали его последние слова.
Кирилл растерялся — нужно было что-то сказать. Сломать это внезапное, почти издевательское отчуждение, выталкивание его, сына, из родительского… Нет, вернее, из отцовского дома, но старик понял и это.
— Мы ведь, кажется, попрощались? — полувопросительно, полураздраженно напомнил он и, опустившись в кресло, дал понять, что сын отвлекает его. «От каких таких дел?!»
Когда Корсаков, все быстрее, злясь на самого себя, злясь по-детски, потерянно шел по дорожке мимо дома прямо к калитке, он услышал за спиной:
— Не забудь попрощаться с Февроньей Савватеевной!
«Не с Хавроньей, а по имени и отчеству!» — невольно отметил Кирилл.
— И извинись, что не сможешь отобедать!
И он услышал все тот же молодой, «гвардейский» хохот.
6
У него не было обиды на отца. Какая уж тут обида?! Старый, даже очень старый человек… Борющийся за последние три-четыре года жизни. Все правильно! И то, что «Хавронья» рядом с ним, тоже правильно!
Он свернул в высокую, холодноватую аллею и, невольно вздохнув, поднял глаза. Две птицы, гоняясь друг за другом, перелетали с ветки на ветку. В вышине колыхались темно-зеленые верхушки… Навстречу ему брели по тропинке две пожилые с сумками дачницы в цветастых платьях. Пылила протоптанная экскурсантами дорога…
Он просто хотел, чтобы его пожалели, а жалеть было некому! Приказать себе собраться, отбросить все эти мысли он, конечно, мог и знал, что сделает это чуть позже, но сейчас почему-то не спешил, как бы играл с самим собой.
