— Га[13], бата, — говорит он после некоторого раздумья. От радости я не могу собраться, как следует. Бабушка смотрит, как неловко я обуваю улы, постелив туда свежей травы — «хайкты». Смотрит и смеется:
— Вот будет трава торчать из твоих ул, и в суставы начнет стрелять. Ноги заломит. Обувайся хорошенько, охотник.
Мы едем втроем. Поднимаемся вверх по Сукпаю на длинном бате. Отец стоит на корме, Ангирча — на носу, я—. в середине. У каждого из нас в руках шест, которым отталкиваемся, продвигаясь вверх по течению. Миновав опасный перекат, выходим на плес.
Сквозь прозрачную воду даже на глубине видны разноцветные камешки. Мой шест иной раз задевает о камни. Я делаю вид, будто колю рыбу острогой, и сам с собою рассуждаю. Отец сердится:
— Ты не шуми, бата. Испугаем зверей всех.
Я присмирел и стал молча толкать шестом. Сколько здесь по берегу черемухи!.. Я кричу, не в силах скрыть восторга:
— Ая! Смотрите, как много!
И снова отец обрывает меня:
— Не надо хвастать. Если будешь так кричать, вороны все растащат, и тебе ничего не достанется.
Поднявшись вверх, мы достигли кривуна, где растут большие белые березы. Остановились, привязав бат к кустам. Все направились в тайгу. Вот наконец и место, где убит зверь.
— Большой сохатый, — говорит Ангирча, освобождая тушу зверя от веток, которыми отец забросал добычу.
Вместе с отцом они налаживают котомки, чтобы удобнее было нести мясо к берегу. Котомку отца еле-еле подняли на двух палках. Ангирча сделал себе рогульки из тальника. Я смог унести только одну переднюю ногу сохатого.
Нагрузив мясом бат, мы плывем домой вниз по Сукпаю. Ангирча поет:
Хорошо спускаться вниз по реке,
Не надо отталкиваться шестами.
Везем с собой много мяса домой,
Будем кушать мозг и сало.
До самого вечера вся семья была занята тем, что одни резали мясо, коптили его, другие топили сало, разливали в берестяные чумашки. Из застывшего сала отец вырезал змею и положил ее в самую большую чумашку.
— Это зачем? — спрашиваю.
— Пусть охраняет нашу добычу.
Еще над рекою курится туман, еще утренняя роса блестит на траве, а мы с Канси уже успели нарубить вороха тальников для шестов. Надрываясь, тащим их по берегу Мимо нас, потряхивая хвостиками, пронеслись трясогузки. Они разыскивают пищу среди речных наносов. На той стороне реки протяжно и звонко тоскует одинокий ястреб. Кричат сычи.
— Яту, наверное, варит уже лосиную голову, — таинственно шепчет Канси. — Ведь сейчас будет молитва. Будем благодарить Сангия-Маму за то, что послала нам зверя.
