— Элэ! Элэ![19]
Он прошел несколько шагов в глубину леса и стал рубить пихту. Делал он это очень ловко. Я засмотрелся. Вот-вот упадет дерево. Оно уже пошатнулось. Длинные космы мха, повисшие на ветвях, растрепались от ветра. Глядя на падающее дерево, дедушка отбежал прочь.
— Кабарга! — вдруг закричал он изо всех сил. — Я разрушил бабушкин амбар, иди в гости!
Кабарга любит этот мох, который так похож на бабушкины волосы — «мамаса нюктани». Мы начинаем протаптывать тропинки вокруг сваленного дерева. Ставим самострелы. Дедушка заставляет меня привязывать длинные волосяные нитки к стволам берез, а сам, предварительно измерив расстояние от земли на высоте локтя, пробует, хорошо ли натянуты нити.
— Теперь стрела попадет кабарге прямо в бок, — говорит он, немного ослабив нити. — Дело это требует большой осторожности. Хорошо привяжешь нитку — успех будет, не сумеешь привязать как следует — зверь мимо пройдет.
— Двадцать лет охочусь на кабаргу и ни разу не поймал, — рассказывает меж тем старик, — рассердилась на меня, что ли… Сейчас, наверное, поймаем. Поглядим, есть ли у тебя счастье, бата…
Мы вернулись домой поздно вечером. Я растянулся у костра и уснул с лепешкой в руке. Прошло четыре дня, и мы снова отправились с дедом в тайгу. Около сваленной пихты, тут и там, на снегу виднелись пятна крови. Все самострелы упали.
— Вот и первая твоя добыча, — обрадовался дед, вы свобождая одну за другой жертвы ловушки. Их оказалось четыре. Все были самцами. Это особенно радовало старика: теперь он имеет дорогое лекарство, которое можно обменять у купцов на чумизу.
Дома около юрты нас встретил отец. Он только что вернулся с соболевки и еще не успел отвязать с нарты поклажу. Дядя Ангирча тоже ходил с ним на охоту. Увидев нашу добычу, отец просиял:
— Ого! Кабарга есть, — воскликнул он, похлопывая меня по плечу. — Молодец!
Раскурив трубку, Ангирча протянул ее мне в знак товарищества. Я закашлялся и вернул трубку дяде, задыхаясь от дыма. Все засмеялись. В юрте стало шумно, как на празднике. Еще бы! Охотники принесли немалую добычу. Отец убил восемь соболей, Ангирча — одиннадцать. Только есть все равно было нечего, и праздник закончился «зактой» без лепешек, для которых уже не оставалось муки.
Прошло несколько дней. К своей первой добыче я добавил еще трех колонков и рысь. Однажды перед вечером мы услышали громкий лай чужих собак. Отец распахнул дверь юрты, за ним последовал дед. Я тоже выскочил на улицу, Что такое? Назнакомые люди идут к нам. Кто это мчится по реке на нартах, оставляя позади снежный вихрь? Семь собак в упряжке. У каждой собаки на шее красная лента. Гремят колокольчики.
