Свелта молчала. Казалось, что она и не дышала вовсе, только щеки ее внезапно покрылись бледностью, словно меловой пудрой, по которой сразу расплылись красные чернила пятен. А в глазах — отражение еще не наступившего, но уже подступившего вплотную ужаса и невыносимая покорность судьбе.
Этой покорности Гиль не понимал, не принимал, не мог вынести. У него опустились руки.
— Ну, что же ты? — едва слышно прошептала девушка, и из переполненных озер ее глаз брызнули, смывая мел, горячие потоки слез.
Что-то словно треснуло, сломалось в груди у Гиля.
— Что-что! — закричал он в ответ, озлившись на себя по причине, в которой себе же и не хотел признаваться. — А ничего! Нечего задавать свои дурацкие вопросы!
Он заметался по комнате, потом схватил Свелту за руку и потащил ее к выходу.
— Пойдем! — кричал он. — Нечего тебе здесь делать!
Не сбавляя темпа, он буквально выволок девушку из подъезда и уже дальше стал увлекать ее куда-то в темноту улицы.
— Стой! Ну, стой же ты! — вдруг стала сопротивляться Свелта. — Ты куда меня тащишь?
Гиль словно и не слышал ее слов.
— Да остановись же, гад такой! — продолжала ругаться Свелта. — Пусти руку, слышишь!
— Домой, я провожаю тебя домой! — сказал, наконец, остановившись, Гиль. — Не сомневайся на этот счет.
— А вот я сомневаюсь! Домой мне совсем в другую сторону.
Гиль опешил.
— У! — воспользовавшись его замешательством, Свелта вырвала руку и побежала в противоположную сторону. Когда Гиль снова догнал ее, она остановилась и резко повернулась к нему.
— Уходи! — бросила ему в лицо.
— Я проведу тебя, — Гиль был тверд, стоял на своем.
До ее дома дошли быстро и молча, как и раньше: она — впереди, он — чуть позади и сбоку.
— Все, пришли. Что еще? — спросила она, уже держась за ручку двери подъезда.
— Ничего, — покачал головой Гиль. — Топай домой. Снова покачал головой и, повернувшись, зашагал прочь. Потом, словно внезапно вспомнив что-то, быстро вернулся и, подхватив ее руку, припал к ней губами.
— Прости, — сказал. — И забудь все, прошу.
Подняв голову, заметил блики света на ее мокрых щеках.
— Ты плачешь? Не плачь! Я ухожу.
— Куда уходишь, глупый?
Она не спрашивала, она просила остаться.
— Не знаю, куда. Все равно. И не вернусь, не бойся.
— Возвращайся…
— Ждать будешь?
— Буду ждать…
— Тогда приду.
— Когда?
— Не знаю. Когда найду выход, когда буду готов… Прощай!
— Постой!
Но он уже не слышал. Он уходил, чтобы пройти очищение одиночеством, в котором нуждался немедленно. Оглянувшись, издали он увидел ее темный силуэт в светлом проеме двери.
