– И это тоже – театр… Я ответила на ваш вопрос?
– Да.
Мы говорим ещё очень долго. Говорим уже и мы. Говорим о разном, о самом смешном и об очень тяжёлом, о пустяках и о серьёзном. И это всё тоже – театр.
ЗэМэ рассказывает о том, как Копелян впервые пришёл в театр. Это было ещё до войны. Он был худенький, маленький, молодой. Мимо него проходит Николай Фёдорович Монахов, Копелян его не знает и кричит вдогонку: Аллё, пиджак!
О БДТ, о том, что в театр невозможно попасть.
– Да-да, – подхватывает Зэмэшка. – В театре было профсоюзное собрание, на нём выступал Серёжа[62]. Я тогда болела. Серёжа меня навещал и рассказывал. – Засмеялась как-то очень нежно и про себя: Серёжа – вот тоже дурачок!
Оказывается, на собрании он говорил о том, что театр превращается в дефицит, как чёрная икра, и скоро на спектакли будут ходить только те, кто ест чёрную икру.
О премьере «Кошек-мышек».
Она прошла блистательно. Масса положительных рецензий в газетах (лучшая в «Ленинградской правде» от 5 июля 1974 года), поздравления друзей, восхищение, преклонение. На семинаре режиссёров «Сибирского куста» кто-то спросил Георгия Александровича Товстоногова:
– Каким методом Вы работаете с Зиночкой Шарко?
Он ответил: «В моей практике было три чуда – это Юрский в спектакле «Я, бабушка, Илико и Илларион», Стржельчик в «Цене» и Шарко в «Кошках-мышках». С ними я не работаю вообще».
Репетиции спектакля «Кошки-мышки» шли очень тяжело. Было два просмотра с Товстоноговым. Ему не понравилось:
– Зина, вы играете, словно косой по заднице… Я не хотел бы, чтобы у меня была такая тёща.
ЗэМэ дома в слёзы: К чёрту… Я умею шить, у меня есть выкройки…. Я буду шить. – В театре Гоге и Аксёнову[63]: «Я не могу играть по-другому».
Аксёнов (в грим-уборной): «Зина, соглашайтесь с Георгием Александровичем и ничего не переделывайте, играйте, как можете».
На одном из спектаклей был автор, он смотрел и плакал. После спектакля долго благодарил ЗэМэ: «Это была не моя пьеса. Вы подарили мне чудо! Когда-то давно, до войны, я был поэтом. Спасибо Вам, Вы опять вернули мне поэзию». – Рассказывая, ЗэМэ несколько раз повторила эту последнюю фразу.
Потом Иштван Эркень подарил ЗэМэ крест Святого Иштвана. Простой, чугунный, стёртый человеческими прикосновениями крест XVIII века. Это национальная реликвия. Осенью театр БДТ едет на гастроли в Будапешт. Спектакль ЗэМэ не берут: слишком хорош, нетактично по отношению к национальному театру и к самому автору, в Венгрии пьеса идёт в театре, где играет жена автора. Для гастролей восстанавливают старый неудавшийся спектакль «Тоот, майор и другие».
