Вот и Невский. Здесь, может быть, недавно проходил Пушкин, возвращаясь с ночной пирушки, а может быть… Но мы уже почти приехали, и тут везде снуёт народ совсем не XIX века.
Встретили болгар, словаков и югославов, проводили до студенческого городка, подхватили мальчика Жору, сказав, что едем доставать билеты, и наши потопали в Эрмитаж. У нас же были несколько иные планы. Сначала мы заскочили на цветочный базар у «Парка Победы» и купили там огромный букет ромашек. Потом предупредили Жору, что перед железнодорожными кассами мы должны забежать в БДТ. Жора подчинился нам как неизбежности, впрочем, он и вообще был хороший парень. У Зэмэши сегодня дневной спектакль. К сожалению, опять «Валентин и Валентина». Мы храбро входим в проходную, и здесь нас, конечно, останавливают. Пройти – не пускают, и сами передать не хотят, мол, нельзя отлучаться. Мы стоим в растерянности. На счастье (нам, как всегда, везёт) выходит наша милая старушка-гардеробщица. Она видит, как мы топчемся с цветами, и ей любопытно – Кому это? Мы от радости чуть ли не кидаемся ей на шею и сразу всё объясняем. Она берётся отнести цветы, заявляя нам гордо, что, конечно же, конечно, она знает ЗэМэ Шарко. Дело сделано. Мы возвращаемся к Жоре и вместе с ним идём в кассы «Интуриста». А они сегодня не работают. Приходите завтра. Мы садимся на скамейку под деревьями напротив Исаакиевского собора. Сидим и тихо млеем, обдуваемые всеми ветрами. А ветра – ого-го! Сидеть можно только на солнышке. Мы на нём и расположились. Лениво разглядываем Исаакий и находим, что он не русский, не православный и не религиозный. Ничего святого! Смесь светского дворца с римским Колизеем. Лениво расспрашиваем Жору о Молдавии и молдавских болгарах. Интересно, что все там с рождения пьют вино, а чай вообще не употребляют. Подогрел мальчик вино вместо чая и пошёл в школу. Потом Жора уходит, и мне ужасно хочется спать. Прикладываюсь к мягкому Нюшиному плечу, закрываю глаза и блаженствую. В голове светло, ласково и легко, то ли от солнца и ветра, то ли просто так. Потом мы кормим воробьёв печеньем. Они залезают к нам даже под ноги. Я стараюсь не шевелиться, чтобы не спугнуть. Нюша делает неосторожное движение, и они тучей взлетают над нами. Снова закрываю глаза. Солнце лезет ко мне сквозь ресницы. Я улыбаюсь ему про себя и начинаю задрёмывать. Удивительно хорошо. Но Нюша безжалостно поднимает меня, говоря, что опоздаем к концу Зэмэшиного спектакля. А мне не нужно ни Зэмэши, ни спектакля, только бы спать вот так на солнышке. Волочусь за ней по Невскому, ворчу и причитаю. Жарко. Ну, вот мы уже и у театра. Народ валит нам навстречу – кончился спектакль. Мы стоим у парапета Фонтанки, напротив проходной, и ждём. Глядя на выходящих из театра людей, я начинаю вновь осознавать, что ЗэМэ – не просто Земешенька, Гуленька, родненькая, но она, прежде всего, – актриса БДТ. Что это она только что ходила по сцене, играла и кланялась, и все эти люди, не отрываясь, смотрели на неё. Меня охватывает знакомая дрожь. Гляжу на Аняшу – та уже давно дошла до кондиции.
