В девять вечера пришёл московский поезд, мы рассказали проводницам свою историю, и они посадили нас на поезд, разместили в каком-то пустом купе, заваленном матрасами и подушками без белья. Но мы так устали и наволновались за день, что тут же заснули. И где-то в полночь сквозь дрёму услышали приглушённый диалог контролёров и проводниц:
– А в этом купе кто?
– Да это московские девчонки, вот их паспорта, не будите, они очень устали!
Истинно, жили мы в нашей юности во времена «открытых границ» вопреки всем нынешним стереотипам. Это были дотеррори-стические времена, и нас с лёгкостью подсаживали на поезда без денег и документов. А может быть, нам просто везло в это лето.
Утром мы, наконец, приехали в Софию, причесались пятернёй, попрощались с проводницами и отправились на поиски университета. У кого-то узнали, какой нам нужен автобус. Сели и завели свою старую песню: «Мы студенты, едем в университет на летние курсы, отстали от поезда, у нас нет «ни копеечки», билеты купить не можем, да и ехать куда, не знаем». Словом, «мы люди не местные». И тут весь вагон, без преувеличения, стал передавать нам деньги, что-то советовать, объяснять, а одна женщина вызвалась довезти нас до университета. А ехала-то она на работу, но изменила маршрут и доехала с нами до университетского общежития, нашла иностранный отдел, нашла наш корпус и сдала на руки нашим руководителям. Мы были в восторге от Софии, от этой милой женщины и от самих себя!
Но тут-то и начались всякие неприятности, во-первых, нам влетело от наших руководителей за то, что мы отстали от поезда, во-вторых, через несколько дней в общежитии прямо из чемодана кто-то украл мои деньги, а это были как раз те копеечки, на которые мы собирались радоваться жизни. Совсем немного – 35 левов, но именно столько нам разрешали официально поменять, взять с собой и «ни в чём себе не отказывать». Это были деньги на сувениры, мороженое и сладкарницы. Руководители ничуть не удивились и заявили, что у них тоже пропажа, пропала мочалка из номера, и что деньги мы должны найти самостоятельно, иначе они заявят в полицию, а это не в наших интересах. Слава Богу, в Болгарии у меня оказались дальние родственники, они-то нам и помогли: дали в долг 100 левов.
Но самым страшным для нас в то время были не пропажа денег и выговор руководителей, а их абсурдное для нас требование уничтожить дневник. Оказывается, они успели прочитать наш театральный дневник, сопровождая наши чемоданы от Бухареста до Софии, пришли в ужас от прочитанной «крамолы», от громких имён, упоминаемых в дневнике. В их возбуждённом мозгу возникла картинка: публикация дневника на Западе в каком-нибудь из изданий Тамиздата, антисоветские выступления журналистов: «Скандалы в лучшем театре Советского Союза», «В СССР душат театральную свободу», «Алкоголь вместо вдохновения», ну что-нибудь в этом роде…
