ГЮНТЕР. Чччто это?
МАША. Кокаин. Осторожней. Выдохни, а теперь нюхай. Резко.
ГЮНТЕР (вдыхает). Аааа...
МАША (нюхает). Вот так.
ГЮНТЕР. Он гггорчит... я раньше ннникогда не пробовал...
МАША. Пошли.
ГЮНТЕР. Как тихо...
МАША (поднимается на возвышение). Вот здесь стоял дом Гитлера.
ГЮНТЕР (подходит к ней). Я лллюблю тебя. Додаже здесь, двдаже в этом пппроклятом месте я люблю тебя.
МАША (обнимает его). Милый. Я тоже люблю тебя. Мы с тобой никогда не расстанемся.
Появляется Маша-2 в белом длинном платье с букетиком ландышей. Маша смотрит на нее.
МАША-2 (кивает). Давай...
Гюнтер и Маша проваливаются внутрь возвышения, оказавшимся странной конструкцией из существ и частей мерседеса. Конструкция подсвечивается альм светом и начинает двигаться, словно пережевывая Машу и Гюнтера. Они кричат.
МАША-2 (нюхает ландыши). Прости меня, ангел мой, но адекватно описать то, что произошло с нами, я не в состоянии. Причина тому не страх и не отвращение, но отсутствие отстраненного взгляда на нас, невозможность холодного наблюдения. Ты знаешь, я никогда не была равнодушной, расчетливой, сдержанной. Я умела отдаваться без остатка. Эта ночь не стала исключением. В потрясенной душе моей алыми всполохами оживают те 46 минут. Но мне трудно собрать воедино осколки этой божественной мозаики. Я помню Голубое Желе на мужских ключицах, помню вхождение Крюка Отца в мой анус, помню Мамину Туфлю, разрываемую впервые восставшей плотью Гюнтера, помню сломаный Платиновый Пояс Верности, помню трещину в Багровой Преграде. План Марка оказался поистине гениальным.
Все стихает.
МАША. Утром мы проснулись голые на молодой траве и совершили наш первый полноценный акт любви.
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Спальная комната в мюнхенском особняке Гюнтера. Маша и Гюнтер только что проснулись и лежат в постели.
МАША (потягиваясь). Оооой! А мне сон приснился.
ГЮНТЕР (совершенно не заикаясь). Ты знаешь, милая, мне тоже.
МАША. Правда? Вот здорово! Только чур я первая рассказываю!
ГЮНТЕР. О'кей.
МАША. Дай закурить!
Гюнтер дает ей сигарету, берет себе. Они закуривают.
МАША (садясь на лежащего Гюнтера). Значит, будто я в Москве. Справляем у Маринки Новый год. Мы всегда у нее справляли, в Гнездниковском. Компания человек десять.
ГЮНТЕР. Меня нет?
МАША (целует его). Нет, солнышко. Вот. Будто уже без четверти двенадцать и по телевизору начинается поздравление от имени партии и правительства. Читает Брежнев или Горбачев, не помню. "Желаю вам новых побед на фронте социалистического строительства". И так далее. Я говорю: ну, что, ребят, открывайте шампанское. А на меня как-то странно смотрят все. А Борька, Маринкин любовник, берет бутылку с малиновым сиропом и начинает всем разливать. А Маринка вслед за ним туда же, в бокалы - воды из ее бабушкиного графина. И все берут чайные ложечки и начинают молча громко размешивать в бокалах эту бурду. И сидят надувшись, как индюки. Я говорю: вы что, охуели? Где шампанское? Они молчат. Смотрю, а на столе - никакой выпивки. Ни водки, ни вина. Только малиновый сироп. И тут я только все вспоминаю! Оказывается, в России объявлен сухой закон! И двенадцать бьет! Проснулась в холодном поту! Вот ужас, а?!
