Писали, что Россия обещает «помощь принцам в виде [войска из] 20 000 человек русских и татар; их переправят так быстро, как только это позволит сделать погода. Эмигранты лучатся радостью и удовольствием, ожидая этих ужасных воинов с таким же нетерпением, с каким бедные иудеи ожидают своего Мессию»
[153]. В июле 1792 г.
Moniteur привела письмо из Петербурга, в котором утверждалось, что 15 000 русских после наведения порядка в Польше двинутся во Францию, дабы помочь делу контрреволюции. Там же было опубликовано «Сообщение относительно вооружения России, извлеченное из депеш поверенного в делах Франции в Петербурге, присланных Национальному собранию» Эдмона Жене, где сообщалось
о военных приготовлениях России, в частности о состоянии русского флота в Архангельске, Кронштадте и Ревеле
[154].
Весной и летом 1792 г. под влиянием политических событий менялся тон даже такой умеренной газеты, как Gazette de France. Письма из Польши, которые появлялись с завидной регулярностью, ставили под сомнение возможность участия русских в кампании против Франции: «[Из армии князя Понятовского]…Сообщают, что русская армия, возвратившись из Турции, находится в жалком состоянии. Кажется, что русские генералы, в течение многих лет удаленные от своих домов, лишенные чувства страха и повиновения, истратили в дебошах и играх все средства, предназначенные для войск, они посылали солдат добывать питание у крестьян Валахии и Молдавии, позволили превратиться униформе в лохмотья, а крадеными лошадьми заменяют тех, которых лишились из-за падежа и вражеского оружия»[155]. Такие описания призваны были смягчить страхи французского общества перед угрозой военного вторжения «варваров Севера». Отметим, что в основе подобных газетных описаний находились реальные наблюдения очевидцев. После возвращения из Турции русские войска действительно были в плачевном состоянии из-за неудовлетворительного снабжения и длинных переходов. Такое положение вещей не было чем-то уникальным, после трудных кампаний войска разных государств нуждались в отдыхе и пополнении, но журналисты пытались подать материал как уникальный и характеризующий армию возможного противника не с лучшей стороны.
Окончательный разрыв дипломатических отношений между Россией и Францией в июле 1792 г. оказал заметное влияние на французское общественное мнение. С каждым новым известием о действиях коалиции взгляды обращались в сторону российской столицы: именно Екатерина II считалась ее активной вдохновительницей. И хотя слабеющий свет «русского миража» эпохи Просвещения еще находил время от времени отражение в публицистике, а некоторые авторы продолжали считать Екатерину II преемницей и продолжательницей планов Петра I
