Помимо того, давая, при необходимости, советы по жизненным вопросам, он часто ставил в пример поведение А.З. Манфреда, с удовольствием обращая внимание на то, каким тот был галантным в общении человеком. Как-то во время одного из своих выступлений в секторе в связи с праздником 8 Марта он рассказывал о том, что долгие годы обычно здоровался сперва с мужчинами, а потом с женщинами. Однако со временем заметил, что А.З. Манфред поступает по-другому, здоровясь сперва с женщинами, а потом уже с мужчинами. Только после этого он стал подражать примеру друга. Однако такое поведение по отношению к представителям прекрасного пола в наше время, как показал мой собственный опыт, к сожалению, не воспринимается в современном обществе, по крайней мере на постсоветском пространстве, как положено, что неоднократно заставляло меня вспоминать слова О.В. Серовой: «Манфред был представителем своего поколения», отличающегося во многом как от моего, так от идущего за ним на смену поколений.
Помню, как при жизни В.М. Далина некоторые из его коллег снисходительно констатировали, что он боготворил Альберта Захаровича. Отчасти это действительно было так. Автор этих строк никогда не позволял себе затрагивать в разговоре с ним эту тему и, естественно, не претендует на исчерпывающее суждение по этому поводу. Основная причина проявления со стороны В.М. Далина столь подчеркнутого пиетета по отношению к памяти безвременно ушедшего из жизни друга, по всей вероятности, крылась в том, что заслуги А.З. Манфреда так и не были по достоинству оценены советской Академией наук. Он с глубокой грустью говорил, что жизнь Альберту Захаровичу укоротили надвигавшиеся в декабре 1976 г. выборы в АН СССР, члены которой упорно не хотели принимать в свои ряды этого выдающегося и, по справедливому замечанию Ю.В. Борисова, «достойнейшего из достойных» историка[274].
В.М. Далин, тяжело переживая кончину А.З. Манфреда, в 1978 г. откровенно писал А.Р. Иоаннисяну: «С Альбертом Захаровичем – хоть и я старше него на пять лет – мы начинали вместе – занимались в [19]28-[19]29 годах в семинаре Лукина по истории французского социализма. Последние десять лет жизни мы были неразлучны, и это самая тяжелая утрата и для всей нашей науки [курсив наш. – В. П.], и для меня лично»[275]. Как это видно, он думал не только о своей личной утрате, но и о той огромной потере, которая понесла советская историческая наука.
Не раз терпевший неудачу на предыдущих выборах Академии наук А.З. Манфред, как рассказывал В.М. Далин, сильно переживал накануне голосования, и, в конце концов, нервы не выдержали этого напряжения: он не дожил до выборов четыре дня. Любопытно, что сразу же после кончины, словно по мановению волшебной палочки, А.З. Манфред превратился в «виднейшего» и «крупнейшего» советского историка, «крупнейшего советского ученого»
