– Что они, в «казёнке» что ли живут?
– Да, это была раньше винная лавка, а Нинина бабушка там служила. Разве это плохо?
Боря смутился… Он не знал, что ответить, а Дмитрий Болеславович продолжал:
– В этом ничего плохого и позорного нет, конечно, но ты все-таки держи язык за зубами, зря про это не говори и не расспрашивай ни о чем.
Мальчик утвердительно кивнул головой, отвечать было поздно, дядя Митя уже открывал дверь, выходившую на небольшой дворик, в который они успели зайти. Пройдя через крохотные сени, приехавшие очутились в маленькой, грязной, заставленной какими-то ведрами, кадушками и табуретками кухне. Большую часть ее занимала русская печь, на которой, очевидно, и спали обитатели жилища. У окна стоял простой кухонный стол, на загнетке печи – старая облезлая керосинка с закопченным стеклом, а на ней сковородка, в которой что-то шипело и жарилось.
На стук открывшейся двери высокая, худая, немного сгорбленная женщина, стоявшая около керосинки, повернула голову. Ее реденькие седые волосы были собраны на затылке в небольшой пучок. Многочисленные морщины покрывали ее лицо, отчего она казалась старше своих лет. Боря помнил, как Нинина бабушка приезжала в Николо-Берёзовец, перед тем как они все оттуда уехали. Он помнил ее несправедливое отношение к Ксюше и к нему, но тогда она выглядела значительно моложе, и если бы он встретил ее на улице теперь, то, конечно, не узнал бы. Сейчас она была одета в какой-то старый заношенный халат, подвязанный грязным фартуком.
Утомленное лицо старухи выражало недовольство появлением кого-то постороннего, и казалось, что она вот-вот разразиться бранью.
Но стоило ей увидеть дядю Митю, как мгновенно ее лицо преобразилось, глаза радостно блеснули, на губах появилась улыбка. Она даже как будто помолодела и уж, во всяком случае, сразу же стала выглядеть добрее и приветливее.
– Как будто другим человеком стала! – подумал Боря.
– Ох! – воскликнула она, – Дмитрий Болеславович, как же я рада! Надолго к нам или опять только на часок?
По всему было видно, что дядя Митя не очень уж редкий гость в этом доме, и как Боря понял, гость желанный, видимо, всегда полезный.
– А это кто? – продолжала Анна Петровна (так звали Нинину бабушку). – Неужели Борис? Как же он изменился! Вырос, окреп, ни за что бы не узнала его, ведь я его помню бледным заморышем, худым и голодным… А теперь смотри какой вымахал. Это, наверно, покойная Мария Александровна его выходила…
