Освобожденный для составления этой речи от первых уроков Борис сидел в углу библиотеки и думал: кто же станет теперь во главе советского государства, кто же возглавит партию. Впрочем, об этом, как он потом узнал, думали и многие другие люди постарше его.
Большинство решило, что это, наверно, будет Троцкий. Ведь в течение всей революции и всех первых лет существования Советской власти имена Ленина и Троцкого почти всегда были связаны. В клубах, в школе портреты этих людей почти всегда висели рядом. Правда, в последние годы портретов Троцкого стало меньше, чаще вместе с Лениным стали появляться портреты Калинина, Рыкова, Томского. Но их как-то никто подходящими на «должность» Ленина не считал.
Борис писал свою речь, сидя за маленьким столом библиотекарши.
Собственно, он не столько писал, сколько думал, разглядывая два больших портрета, висевших на противоположной стене. Это были портреты Владимира Ильича Ленина и Троцкого. Переводя взгляд с одного на другой, Борис мысленно сравнивал их.
Со своего портрета Владимир Ильич как будто прямо глядел него: большой, переходящий в лысину лоб, слегка нахмуренные брови, а под ними прищуренные, добрые, совсем живые глаза, окруженные мелкими морщинками. Чуть прикрытые усами губы сложились в спокойную ласковую улыбку. Портрет этот как будто говорил что-то хорошее, доброе, и в то же время очень нужное и важное. Мало еще знал Борис в то время о Ленине, но вот сейчас, когда ему предстояло произнести речь о нём, он невольно старался представить себе, каким он был. И ему показалось, что портрет как будто рассказывает про себя, он как бы говорит, что тот, с кого он написан, был очень умным, очень волевым и требовательным человеком, и в то же время необычайно добрым и человеколюбивым. Так Борису и захотелось написать в своей речи, и он набросал несколько первых фраз.
Остановившись, чтобы обдумать продолжение речи, он невольно взглянул на висящий рядом портрет Троцкого, тот был написан почти в профиль, и поэтому отчетливо выделялся его горбатый, тонкий нос. Черные подкрученные усики и выступающая вперед узенькая, прямо мефистофельская бородка, довольно пышная черная курчавая шевелюра и густые черные брови вызывали какое-то неприятное ощущение и, пожалуй, не столько антипатию, сколько страх…
Боре показалось, что если теперь во главе Советского государства станет этот человек, человек, по-видимому, очень жестокий, то он, вероятно, введет новые законы, а многие Ленинские отменит.
